Роза и червь

— Что за гной и смрад? — повысила голос Гвинед. В другое время Зара удивилась бы, какие выражения могут слетать с уст вечно холодной и невозмутимой учёной. — Бюрократ, ты свихнулся? Что ты несёшь?

— Запретите ему! — Зара толкнула её в бок. — Заявите о себе!

— Контрольный тьюринг! Я — прайм-администратор — док — Гвинед — Ллойд! — громко и раздельно, будто говоря со слабоумным, произнесла Гвинед. — Я жива. Я способна исполнять обязанности. Верни мне сигиллу!

— Док Ллойд, — бесстрастно отозвался Бюрократ, — я лишил вас полномочий за предполагаемое соучастие в заговоре Арауна. Если суд вас оправдает, вы будете восстановлены в должности. А сейчас дожидайтесь ареста.

— Пыль, и плесень, и ржавь! — выругалась Гвинед (Артур только таращил на неё глаза). — Ничего не понимаю. Зара, мы в вашей капсуле? Надо улетать.

— Никуда мы не летим! — отрезала Зара. — Дожидаемся Либи, ясно?

— Где она?

— Командует штурмом... то есть командовала... Гнилая муть! Я теперь даже не знаю, жива ли она! — голос Зары истерически дрогнул.

— Зара, хватит сантиментов! Командуйте старт! — прикрикнула на неё Гвинед. — Если рядом с ней боевые боты, и ими управляет Бюрократ — она уже арестована. Вытащите вашу подружку потом! Уносим ноги сейчас же!

— Ладно, уносим, — Зара бросилась в кресло. Гель с мягким чавканьем принял её вес, ремни автоматически выползли из боковин ложемента и застегнулись. — Даймон! Программа управления капсулой.

— Есть. — К счастью, связь с капсулой работала — она шла не через рианнонские сервера, контролируемые Бюрократом, а напрямую.

— Капсула! Задаю цель — встреча и стыковка с «Азатотом».

— До выхода на траекторию сближения с кораблём 115 секунд, — предупредила капсула.

— Свяжись с ним. Пусть включит двигатели и сам идёт на сближение. Вылетаем немедленно. Ключ на старт!

— Не могу отстыковаться, — капсула продолжала капризничать.

— В чём проблема?

— База Рианнон запрещает старт.

— Гвин! Этот ваш тьюринг запретил нам старт! — голос Зары был готов сорваться. — Что делать?

Гвинед со стоном схватилась за голову.

— Можно перевести док на ручное управление, — вмешался в разговор всеми забытый Артур.

— Так переведи! — потребовала Гвинед.

— Мне придётся выйти.

— Ну и выходи, чего ты ждёшь?

— Если я выйду и вас отправлю, я сюда не вернусь, — Артур нерешительно переводил взгляд с Гвинед на Зару и обратно. — А аппаратура у вас. Как же проект?

— Сейчас не до проекта! — не давая Заре времени на колебания, решила Гвинед. — Заберём тебя потом. Тебе-то арест не грозит! Иди, иди!

Когда Артур выбрался из кресла и исчез в люке, Зара посмотрела на Гвинед с удивлением. Она ещё не видела прайм-админа такой.

— Что творится? — спросила Гвинед мгновением раньше, чем Зара успела задать тот же самый вопрос. — Зачем вы меня усыпили?

— Давайте не сейчас, Гвин. Отложим наши разборки. Сейчас главное — улететь...

— База Рианнон разрешила старт, — очень кстати сообщила капсула.

— Ну так стартуй!

Наконец-то окружающая среда начала подчиняться. Внутренний люк шлюза захлопнулся, внизу что-то протяжно заскрежетало — это разъехались створки пола — а потом капсула мягко провалилась. Вес исчез. К горлу подступила тошнота. Капсула выпала из Рианнон в открытый космос. Они летели.

Книга вторая. Дружественный огонь

Фарисеи же, услышав сие, сказали: Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского.

Евангелие от Матфея

Наилучшее — сохранить государство противника в целости, на втором месте — сокрушить это государство.

Сунь-цзы

Многоклеточность возникала в разных эволюционных линиях органического мира несколько десятков раз.

Википедия

Часть третья: Миттельшпиль, продолжение

Эпизод Малыша

Малыш проснулся.

Он был один. Абсолютно один — во тьме более непроницаемой и тишине более глухой, чем способен вообразить человек.

Вокруг было ничто. Небытие вне времени и пространства. Ничего не было и внутри — ни мыслей, ни слов, ни образов, ни воспоминаний... Одно лишь чистое ощущение своего «я» — своей отдельности от окружающей пустоты.

«Я существую, — было единственное, что знал Малыш, хотя и не имел слов, чтобы выразить это знание. — Я — это я!» Он существовал. Он осознавал себя — мыслящую точку посреди бездны несуществования. И это было невыносимо страшно — быть такой точкой.

Осознание себя было единственной его мыслью. Ужас — единственным его чувством. Спрятаться от этого нестерпимого осознания, исчезнуть — единственным желанием. Исчезнуть, раствориться в забвении, вернуться в сон...

Но Малыш не мог. Что-то не пускало его.

Воспоминание. Тоже одно-единственное. Малыш ничего не знал о себе, но помнил: во сне, от которого он пробудился, было некое сновидение.