Роза, цветок для чародея.

Я уставилась на тетку исподлобья, не подумав и скрыть свое недовольство.

– Уверена, без некоторых вещей мы сможем обойтись, Кони, – разделяя слова, произнесла я, – например, без ниток и обувки. Если ты вдруг забыла, летокар требует скорого ремонта, а без него я как без рук. Успеть на работу в разные места на общественных омнибусах и поездах, ох как трудно.

Констанция мигом поджала губы, уставившись на меня своими темными глазами, сверля.

– Но пряжа и нитки, мне необходимы, – давя в себе возмущение, произнесла тетушка.

Я поднялась с миниатюрного стула, быстро допив напиток и не притронувшись к яичнице.

– Слышала, что в прачечной у Греуса свободна вакансия в гладильном отделе. По мне, прекрасное место, рядом с домом. Ты всегда будешь при личных деньгах и пряже. Чем плохо? – пожала я плечами, прекрасно понимая, что от этого предложения тетка вылупит на меня свои глаза и захлопает ресницами.

– Кто тогда будет следить за Изабеллой? Сама знаешь, как ей не просто двигаться на этом нелепом протезе и вообще, ты видишь ее тонкую душевную организацию и зависимость. Ей нужен мой присмотр.

– Тогда, урежем бюджет, – вздохнула я, направившись в свою комнату, чтобы переодеться. Время стремительно поджимало и не хотелось слушать вопли Гилберта об опоздании.

– Ты обещала матери новый протез, Розалинда, – не удержалась от небольшого упрека тетушка. Она прекрасно знала, как я ненавидела свое полное имя и посему, специально бросила им мне в спину. – Старый ужасно натирает.

– А мне новые тормоза, – брякнула Люси, просочившись в мою комнатушку, больше похожую на кладовку.

– Когда сорву куш в «Золотом Таллере», милые дамы, то заживем припеваючи, – пропела я, пропуская мимо ушей просьбы, от которых у меня начинал дергаться глаз.

– Азарт ни к чему хорошему еще не приводил, как и риск, – Констанция облокотилась на дверной косяк, кутаясь в длинный вязаный кардиган болотного цвета, больше похожий на странный халат с большой аппликацией из красных ниток на левой груди. – В общем, постарайся что-то придумать, – добавила тетушка, уже с более мягкими нотами в голосе.

Женщина скрылась в узком коридоре, ровно держа осанку и плавно прошуршав по чистому полу аристократичной походкой.

Шустро натянув кожаные обтягивающие штаны, надев майку и темную короткую куртку, я прихватила небольшую сумку, закинув ее через плечо.

Пройдя мимо комнаты матери, я ненадолго остановилась, разглядев ее миниатюрный силуэт, лежащий на узкой кушетке. Мать спала. Из комнаты распространялся кисловатый запах вайни и чего-то более тяжелого.

Изабелла Тревиль, уже более десяти лет страдала сильной зависимостью к горячительным напиткам и порой перебарщивала. Я, честно говоря, уже забыть забыла, когда помнила ее нормальной и счастливой.

Прикрыв дверь, я шустро обула ботинки и вышла из квартиры, которую мы снимали втроем, в одном из самых непритязательных районов столицы Гелы, на окраине Элевсина.

Здесь дома плотно прилегали друг к другу, стояли запахи отходов, мокрого белья и мусора.

В этих зданиях из серого бетона, обычно жили приезжие со всех окраин Гелы, а также, средний класс, работающий на разного рода предприятиях, конторах и заведениях.

Мы переехали сюда пару лет назад с пустынной местности, где главным городом являлся Илир. Название переводилось как «дорога барханов». Собственно, сам город, представлял собой что-то наподобие дороги, в виде перекрестка и налепленных друг к другу домов.

Я ненавидела то место всеми фибрами своей души и сделала все, чтобы оттуда уехать, прихватив строптивую тетку, обожающую вязать и больную мать в охапку. Ну, еще и Люси, которую я считала своим другом.

Своего отца, я никогда не видела. Мать никогда не рассказывала о нем. Благо, хоть не придумывала басни, что меня нашли в капусте!

Пару раз, я как бы незатейливо попыталась разузнать у родственниц тайну моего рождения, но тетка с матерью как воды набрали и я бросила эту затею, поставив жирную точку, после того как покопалась в их вещах и не найдя ничего существенного, чтобы проливало бы свет на мое рождение.

Через некоторое время, я пришла к выводу, что моим отцом, был явно какой-нибудь рабочий или еще кто-нибудь не примечательный, типа отчима, с которым жила моя матушка несколько лет.

Он поколачивал ее и меня, но Констанцию по каким-то, только ему явным причинам не трогал.

После того, как у матери начались проблемы со здоровьем, стали отмирать ткани и образовалась гангрена на левой ноге, новоиспеченный «папочка», нашел себе другую, а я, первый раз в жизни орала так, что сорвала голос.

Мне осточертел Илир и окружающая вокруг пустыня.

Продав небольшой дом, мы отправились покорять столицу. Вернее, ее покорять отправилась я, а тетка с матерью только хлопали глазами.

Покорить Элевсин мне не удалось, скорее он покорил меня или даже сказать, хорошенько нагнул.

Столица не прощала ошибок и выдавливала тех, кто не мог уживаться в ее пространстве.

Моя жизнь в ней походила на вечное барахтанье варанги (жаба), которая усилено работала лапками, чтобы не сгинуть на дно.