Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот

– Да, так вот, я и моя жена. У нас была только одна комната, и дома я всегда нервничал, не находил себе места и чувствовал себя затравленным. К тому же у меня была бессонница…

– Хм, – произнес Кольберг.

Ему было жарко, слегка кружилась голова. Кроме того, он испытывал жажду и сильный голод. Обстановка тоже действовала на него угнетающе, ему внезапно захотелось немедленно уехать домой. Биргерссон продолжал свой путаный, монотонный рассказ:

– Поэтому я выходил по вечерам – просто так, для того чтобы уйти из дому. Это было почти двадцать лет назад. Я часами ходил по улицам, иногда всю ночь. Никогда ни с кем не разговаривал, только бродил, чтобы обрести покой. Через некоторое время нервное напряжение спадало, обычно это происходило приблизительно через час. Однако, когда я так бродил, мне все же приходилось занимать свою голову какими-нибудь мыслями, чтобы те, другие дела не мучили меня. Те, домашние, с женой и все такое прочее. Поэтому я придумывал разные вещи. Чтобы обмануть самого себя, отвлечься от собственных мыслей и огорчений.

Кольберг взглянул на часы.

– Да, понятно, – нетерпеливо сказал он. – Ну так что же вы делали?

– Рассматривал автомобили.

– Автомобили?

– Да. Я переходил от одной стоянки к другой и рассматривал автомобили, которые там стояли. Внутрь автомобилей я особенно не заглядывал, но при этом изучил все существующие модели и марки. Спустя некоторое время я уже отлично разбирался в них. Это доставляло мне удовольствие. Я мог узнать любой автомобиль с расстояния тридцати – сорока метров, с любой стороны. Я мог делать это на спор, мог заключать пари на самую крупную ставку, даже в тысячу крон, и всегда выигрывал бы. Спереди, сзади или сбоку – это не имело значения.

– Ну а если сверху, тогда как? – спросила Оса Турелль.

Кольберг уставился на нее широко раскрытыми глазами. Биргерссон насупился.

– Нет, тут я не набил себе руку. Наверное, это получилось бы хуже.

Он задумался. Кольберг, уже смирившись, пожал плечами.

– Можно получить очень много удовольствия от такого простого занятия, – продолжил Биргерссон. – И эмоций. Иногда попадаются очень редкие автомобили, такие как «лагонда», «ЗИМ» или «ЭМВ». Это доставляет радость.

– И все это вы рассказывали криминальному ассистенту Стенстрёму?

– Да, кроме него, я никогда никому об этом не рассказывал.

– И что же он сказал?

– Что, по его мнению, это очень интересно.

– Понятно. И вы вызвали меня сюда, чтобы сказать мне об этом? В половине двенадцатого вечера? На Рождество?

Биргерссон, казалось, обиделся.

– Вы ведь сами сказали, чтобы я сообщил, если вспомню что-нибудь…

– Да, вы правы, – устало сказал Кольберг. – Спасибо вам.

Он встал.

– Но я ведь еще не рассказал о самом главном, – пробормотал Биргерссон. – О том, что очень заинтересовало криминального ассистента Стенстрёма. Это меня поразило, потому что вы говорили о «моррисе».

Кольберг снова сел.

– Ну, я вас слушаю.

– У меня в том моем хобби были определенные проблемы, если можно так выразиться. Очень трудно было отличить некоторые модели, особенно в темноте и с большого расстояния. Например, «Москвич» и «опель-кадет» или «ДКВ» и «ИФА». – После короткой паузы он добавил: – Очень трудно. Потому что различия были весьма незначительными.

– А какое это имеет отношение к Стенстрёму и к вашему «моррису»?

– К моему «моррису» – никакого. Но криминальный ассистент Стенстрём сильно заинтересовался, когда я сказал, что труднее всего различить спереди «моррис-майнор» и «Рено 4CV». А вот сбоку или сзади это можно сделать запросто. Однако спереди или чуточку сбоку – это действительно задача нелегкая. Хотя со временем я этому тоже научился и редко ошибался. Впрочем, ошибки тоже случались.

– Секундочку, – сказал Кольберг. – Вы говорите, «моррис-майнор» и «Рено 4CV»?

– Да. Я вспоминаю, что криминальный ассистент Стенстрём даже подпрыгнул на стуле, когда я сказал об этом. До этого он все время только кивал головой, и мне казалось, что он вообще не слушает меня. Но это, как я уже сказал, его страшно заинтересовало. Он даже пару раз переспрашивал меня.

– Так вы говорите – спереди?

– Да, именно об этом он меня пару раз переспрашивал. Спереди или чуточку наискосок – очень трудно.

Когда они снова сидели в автомобиле, Оса Турелль спросила:

– Что это дает?

– Еще не знаю. Однако какое-то значение это имеет.

– Если говорить об убийце Оке?

– Этого я тоже не знаю. Во всяком случае, теперь понятно, почему он написал в блокноте название этого автомобиля.

– Я тоже вспомнила кое-что, – сказала Оса. – То, что Оке говорил за пару недель до того, как его убили. Что, как только у него будет два выходных, он поедет в Смоланд, чтобы выяснить кое-что. Кажется, он собирался в Экшё. Тебе это о чем-нибудь говорит?

– Абсолютно ни о чем.

Город почти вымер, единственными признаками жизни были две машины «скорой помощи», полицейский автомобиль и несколько бесцельно слоняющихся Санта-Клаусов, которых объединила профессиональная усталость и которые не сумели противостоять слишком большому количеству гостеприимных домов и рюмочек. Через минуту Кольберг сказал: