Рождение

— И как же я должен отнестись к приходу живыми тех, кого ты велел оплакивать? Я правильно запомнил: «воочию предстала чудовищная расправа над всеми»? Так? А я вот лишь одну раненую вижу!

Повисла пауза. Тяжёлая и вязкая пауза. Из уже успевшей собраться толпы раздался горький стон — не выдержала удара судьбы жена виновного.

— Я… я должен был так поступить! Меня дети дома ждут, а я б один ничего не сумел… Я…

— Просто ты — трус. Решил, будто здесь самое безопасное для тебя место. И просчитался. Бросил, даже не предупредив! Что ж… единственное возможное отныне для тебя наказание… Больше ты никогда не имеешь права покидать стен Убежища. Ты предал самых слабых. Их тоже ждали дома, но все старались поддержать друг друга, предал лишь ты. Можешь в другой раз выдать из боязни за собственную шкуру, например, всё поселение…

— Нет! Я…

— Молчать! Даже близко к выходу не смей приближаться! Или я разрешаю прикончить тебя, как врага! — остервенел «судья». Все слышали суровые слова. Едва различимо предостерёг: — И не забывай: в дозоре есть и те, кто сегодня уже оплакивал своих близких. Они с радостью воспользуются разрешением!

— Это непомерно жестоко! — попытался пререкаться наказанный, но умолк, увидев приближающуюся женщину. Она низко поклонилась наследнику Аюту и, заикаясь от волнения, произнесла:

— Спасибо за проявленное милосердие к недостойному! Прошу позволить шанс стереть позор с детей моими усилиями. Позволь… пойти в следующий раз под руководством Силион и мне.

— Я… — начало отказа застряло в горле. По щекам говорившей медленно струятся слёзы. Ей в создавшемся положении вещей тяжелее всех здесь. Ведает, чему подвергает себя, уходя вместе с теми, кого оставил погибать муж. Тем не менее, Алмэра готова на любую жертву. От отношения тесно сплочённого общества многое зависит. В том числе и судьба сыновей.

— Она ж не виновата. Правда? Можно? — внезапно вмешалась григстанка. Неожиданно, но обнаружил у Силион сострадание. Остальные неопределённо притихли, переглядываясь и пожимая плечами. Где же выход из лабиринта, куда загнал семью изменник. А несчастная всё не смеет поднять головы. Пора рассудить как-нибудь. И Ланакэн, неясно хмыкнув, сдался.

— Бери её, раз веришь. Под твою личную ответственность! И, Соул, наконец, займись Таной! Ей срочно требуется помощь!

* * *

Когда удалось остаться вдвоём, пристально всмотрелся в свою спутницу жизни, каждый день преподносящую всё новые сюрпризы. Как и всегда… буквально ребёнок… Полная сомнений, но имеющая внутри непостижимо прочный жизненный стержень, делающий поразительно выносливой. Ранена, хотя усердно скрывает от окружающих. В сущности, в подобной заварушке незначительный порез и впрямь мелочь, но нельзя спускать со счетов наследственное заболевание, мешающее естественной остановке кровотечения. Надо наложить повязку, чем и занялся притихший покровитель. Что-то бы сказать, но к единому мнению не пришёл ещё. А тут напало созерцательное настроение. Флегматично смотрит, как после обработки травмы на боку Силион занялась Голубым Клинком. Оружие явно очень много значит в её судьбе. С подобным трепетом обычно относятся к предметам, напоминающим весьма дорогое душе — то, что боятся поведать окружающим и тщательно хранят в сердце. Досконально натирает изгибы загадочной стали, словно самое большое сокровище.

— Он много значит в твоей жизни? — невольно вырвалось у Ланакэна, всё не отрывающего внимания от напряжённых в аккуратном усилии пальцев.

— Да. Мы с ним и друзья, и враги. И самые приятные дни мои этот клинок был участником событий, и самые страшные… Стоит ли говорить об этом? Вы собираетесь в очередное сражение, мой господин? Я бы хотела опять пойти рядом с вами. Моим спутницам требуется отдохнуть от стресса. А потом я готова к любым событиям. Только… Хотите… мы поменяемся оружием? — внезапно предложила григстанка, глядя прямо в лицо столь дорогому человеку. И не уловил, когда привык не замечать опасный оттенок её радужки. Воспринимать, словно соплеменницу.

— Зачем? — удивился он.

— Не видите разницы, господин мой? У Вас есть что-то ещё из того же сплава, как и меч? — с чуть заметной печалью лёгкая улыбка изогнула мягкие губы. Захотелось коснуться их…

— Есть. Вот кинжал. Никогда его нигде, кроме кухни, не использовал! — усмехнулся собеседник, достав довольно грубой работы… скорее уж, большой нож. Она нахмурилась:

— Да… мастер же делал всё ваше вооружение… А ведь от качества клинка в бою жизнь зависит! Держите крепко. Я покажу разницу, — в какой миг столь радикально иным занятые руки пришли в движение — уловить оказалось невозможно. Ощущение сложилось, словно бы посреди тесной подземной кельи вспыхнула молния. Безумная Красавица даже не встала с каменного выступа, где восседала. В уме мелькнула мысль: с подобным соперником ещё не случалось встретиться в прежних схватках, а, если б довелось, то результат совершенно не предсказать. Половина лезвия, выкованного в Убежище, с грохотом стукнулось об пол, срезанная, будто деревянная.