Розовый костюм

Обычно ей даже льстило, когда у нее просили разрешения скопировать созданную ею одежду. И очень веселилась, когда костюмы, предназначенные для обеда с шампанским в «La Grenouille»[19], массово воспроизводились для рядовых сотрудниц всевозможных офисов, которые обычно перекусывают прямо за рабочим столом в помещении, освещенном отвратительными лампами дневного света, и достают свои бутерброды из коричневых бумажных пакетов. Однако в данном случае на передний план выходила политика – вечно эта политика! – причем, согласно требованиям американцев, данный костюм должны были шить обязательно в Америке; они были готовы оплатить права на точную копию и просили прислать именно ту ткань и приклад, какие использовала сама Шанель. И ткань обязательно должна была быть розовой. Розовой. Розовой. Розовой. Не малиновой, как на самом деле называется этот цвет.

– Господи, до чего эти люди меня раздражают! – сказала Шанель ассистенту в смешном пенсне. Тот понимающе кивнул.

Она никогда раньше не работала с дамами из «Chez Ninon», хотя, конечно же, знала обеих. И все еще была сердита на них за то, что они твердили всем, будто их копии лучше созданных ею, Шанель, оригиналов. А ведь это были самые настоящие подделки, да еще и скопированные без разрешения! Однако владелицы «Chez Ninon» упорно повторяли свою наглую ложь – в том числе и лучшим клиенткам самой Шанель. «Они там, в Нью-Йорке, заставляют своих клиенток по четыре раза приходить на примерку и уверены, что это дает им право считать «Chez Ninon» лучшим ателье на свете, – возмущалась Шанель, – тогда как нам требуется всего лишь одна примерка, и вещь с первого раза садится идеально!»

Этот костюм был не просто любимым детищем Шанель, он в определенной степени взорвал мир моды. Журнал «Лайф» поместил несколько фотографий модели, «исполненной с неподражаемым изяществом и идеально подчеркивающей фигуру». Но при этом крой был таков, что скрывал многие недостатки. Вы могли быть бокастой, как зрелая фига, но в этом костюме все же выглядеть замечательно. Двойные кармашки на обеих полочках жакета невольно приковывали к себе внимание, и казалось, что жакет сидит отлично, даже если это было не совсем так. Это был очень современный и одновременно вневременной костюм. Создать новое направление в моде может любой, но на то, чтобы создать истинную красоту, мало кто способен. Шанель закрыла свои магазины еще в 1939 году и на долгие годы отошла от дел[20]; слухи о ее тайном сотрудничестве с нацистами были плохо восприняты французской публикой. Однако, создав свой знаменитый костюм, Шанель вернулась. Она была прощена. Она снова была нужна и уместна. Перед ней снова преклонялись. Этот костюм обеспечил ей место в истории.

Шанель с задумчивым видом прошлась вокруг манекенщицы, что-то прикидывая в уме, что-то для себя решая. Она была похожа на ученого, увлеченного работой.

– Интересно, почему эти американцы в первую очередь непременно желают знать цену? – пробормотала она.

Манекенщица стояла очень прямо и неподвижно, держа поднятые руки над головой, но жара и духота ее уже почти доконали. И когда Шанель как-то слишком сильно дернула за ткань, девушка не сумела устоять на месте и слегка пошатнулась. Шанель грубым жестом заставила ее выпрямиться.

Манекенщица чуть повела головой, словно пытаясь снять напряжение с шеи и позвоночника, и Шанель тут же спросила:

– Я вам не надоела?

– Нет, что вы, мадемуазель.

– Это хорошо. Приятно это услышать. Выпрямите спину.

– Да, мадемуазель.

– Да?

– Oui.

– Вот именно. Oui. – В устах Шанель это прозвучало не зло, а нравоучительно. – Французский – язык дипломатов. Вы никогда не будете должным образом востребованы, если не выучите его как следует. А теперь опустите руки вниз – только медленно.

– Merci.

– И снова поднимите их. Медленно. Теперь вниз. И снова вверх.

Несмотря на все страдания, измученная манекенщица ни разу не позволила себе проявить какие бы то ни было эмоции. Она с безучастным видом смотрела прямо перед собой. Ассистент Шанель поправил пенсне – он довольно часто это делал, особенно когда хотел привлечь к себе внимание, – откашлялся и спросил:

– Мадемуазель, что мне написать в ответной телеграмме?