Розовый костюм

«Новичками» считались люди, недавно приехавшие в Америку; это для нее они были «зелеными». Работы они не боялись, но страстно тосковали по родине и ее обычаям. Каждый из этих пабов был связан с тем или иным конкретным городом или графством, так что вывески казались почти объявлениями. Например, название паба «Озера Слайго» на 228-й улице будило воспоминания об ирландском графстве, и там всегда можно было поднять кружку пива за густые туманы северо-западного побережья. Там всегда звучали песни в исполнении Кармел Куинн и Денис Дей, что-то мяукавших о милой маме и дорогой Матери Ирландии. Песни были настолько слезливо-сентиментальными, что Кейт старалась даже не ходить мимо этих пабов.

Пабы для «продвинутых» посещали в основном американцы ирландского происхождения, их дети и внуки. Там вовсю распевал Элвис Пресли – «All Shook Up» и «Fever»[30]

. Ну и названия, думала Кейт; такое ощущение, будто у певца – приступ малярии.

В таких пабах никому не было дела, откуда ты родом – из Корка или из Дублина. Здесь имело значение только одно: настоящий ли ты демократ и если тебя призовут на войну, будешь ли ты с радостью, как все настоящие демократы, защищать свою новую родину Америку так, чтобы Ирландия тобой гордилась.

Ну, а пабы для всех прочих, в общем, такими и были – для всех прочих. И никому в них ни до кого никакого дела не было.

Мейв всегда говорила, что о пабе можно судить по тому, какое пиво там подают. Ее отец держал паб в Дублине, и она вечно распространялась о пиве «Miller High Life». По ее словам, если в американском пабе подают пиво «High Life», там, скорее всего, и кормят тоже очень неплохо. «Miller High Life» среди всех сортов бутилированного пива было все равно что шампанское среди вин – Кейт видела рекламу этого пива в журналах, – но это пиво пили, скорее, где-нибудь на Парк-авеню. А в Инвуде такие напитки, как шампанское или «High Life», не были особенно популярны.

«Рейнголд гёрлз»? «Шаффер»? «Бриджи»? «Пилз»? Вывески так и сияли со всех сторон. И, разумеется, вездесущая реклама «Ice Cold Beer», ледяного пива. Ледяное пиво? – задумалась Кейт. Интересно, что сказал бы на это ее отец. У них дома, в Ирландии, пиво подавали прохладным, но вовсе не ледяным – а женщинам, если те пришли одни, пива вообще не подавали. В некоторых пабах, правда, обслуживали и женщин, но тогда там для них имелось отдельное помещение, чистое и уютное, где почтенные дамы и их дочки могли спокойно выпить пивка. Порядочные мужчины и женщины никогда не пили на людях вместе.

Ков вообще невероятно отличался от Инвуда. У них на острове Ков пабы служили, можно сказать, центром общественной жизни. Семья Кейт, например, жила в Ньютауне, в седьмом из двадцати коттеджей, сгруппировавшихся вокруг паба «Фогарти». Коттеджи располагались в два ряда по обе стороны от паба, стоявшего на вершине холма лицом к бескрайнему морю. У Фогарти можно было узнать новости, получить любую почту, а также позвонить по телефону или послать телеграмму. Там, разумеется, была и выпивка – Фогарти гнали собственный виски – и музыка. А еще там имелся уютный уголок для дам, где подавали пиво в «маленьких», в полпинты, кружках.

Остров Ков – место старомодное, немного мрачноватое и очень тихое. В Нью-Йорке же – во всяком случае, там, где жила Кейт, и в соседних с ее домом районах, – всегда было шумно. Громко гудели автомобили. Громко кричали люди. Даже молились громко. Но больше всего Кейт раздражала вечная музыка. И не столько верещание музыкальных центров в пабах и кафе, а скорей, пожалуй, все остальное. Почти во всех домах или квартирах Инвуда имелись либо веранда, либо балкон, либо крытое крыльцо. И почти все обитатели Инвуда тосковали по родине и, естественно, изливали свою тоску в музыке. Музыка могла быть приятной, особенно если пение сопровождалось хорошей игрой на аккордеоне или арфе; иногда слышались даже простые свистульки или барабан. Довольно часто можно было услышать и волынку; в Инвуде было несколько ансамблей волынщиков.

Но оперные арии Кейт прямо-таки ненавидела. В любой час дня или ночи на улицах Инвуда звучали арии из опер. Здесь проживало немало певцов, служивших в Метрополитен-опера, которые придерживались такого странного распорядка дня, так что казалось, будто где-то в переулках постоянно идет представление. Даже сегодня, в пятничный поздний вечер, со всех сторон доносились душераздирающие звуки популярных арий, этот извечный плач о любви, утраченной и обретенной. Дома Кейт тоже пару раз влюблялась, но на оперные арии это было совсем не похоже. А в этих проклятущих ариях любовь казалась настолько неестественной и театральной, что подобной любви следовало любой ценой избегать.

«Вам, ребята, успокоиться надо. Всем вам», – пробормотала Кейт, ни к кому конкретно не обращаясь. Нью-Йорк был бы чудесным местом, если мог хотя бы ненадолго притихнуть. Ничего удивительного, что здесь так много пьют, думала Кейт.