Розы и тлен

Я повернулась, чтобы увидеть, кто не дал мне броситься за всадниками. Это был Эван. На его висках виднелись капельки крови от шипов на обруче избранного.

Марин.

Сердце мое бешено колотилось, но я осталась стоять там, вся в слезах, пока жуткая кавалькада не проскакала мимо нас по мосту и не скрылась из глаз.

А потом…

Мимо проскакал белый конь. Белый, как смерть, белый, как истина, белый, как надежда. На его спине сидела избранная.

Марин.

В белоснежном, как и ее конь, платье, с семью золотыми лентами, вплетенными в волосы, с руками, связанными впереди волшебными огоньками.

Я побежала. Казалось, сама земля вздыбилась, пытаясь остановить меня, и я упала головой вперед. Я цеплялась за траву, вспахивая землю ногами и руками, чтобы прекратить скольжение, а потом со всей силы ударилась о подножие моста.

Я вскочила на ноги, успев ухватиться за поводья белой лошади, которые теперь жгли мне ладони. Пользуясь замешательством, вцепилась в подол белого платья сестры и потянула ее за лодыжку. Она отчаянно сопротивлялась и погоняла коня. И тогда я собрала все свои силы и намертво вцепилась в нее, чувствуя, как срываются ногти с пальцев, задыхаясь от невыносимой боли, когда копыто лошади опустилось на мою ногу.

Но я крепко держала сестру, словно от этого зависела моя жизнь, и все-таки каким-то невероятным образом умудрилась выдернуть ее из седла.

– Отпусти меня! – она отталкивала меня, колотила руками и ногами, попав локтем по лицу и ударив коленом в живот так, что я чуть не задохнулась.

А потом я увидела, что подо мной уже не Марин, а белый лебедь, отчаянно бьющий крыльями. Я чуть не выпустила его из рук от изумления, глазами ища, куда подевалась сестра.

Но вдруг над всем этим хаосом взмыл звонкий голос Ариэль:

– Имоджен, держись!

Лебедь пытался выклевать мне глаза, лапами оставляя на теле кровавые полосы.

Внезапно лебедь исчез.

Небольшая юркая змея, шипя, чуть не ускользнула в темноту, но я успела удержать ее. Она обвилась вокруг моей руки, глубоко вонзая зубы в запястье. Кровь моя словно вскипела.

Яд бурлил в венах, ноги отнимались, я почти не чувствовала их. Во рту появился вкус желчи, и меня вырвало на землю зеленой пеной, но змея, в которую превратилась сестра, все еще извивалась в моей руке.

Теперь передо мной был огромный медведь. Он издавал оглушительное рычание, из пасти его разило мертвечиной, он щелкал зубами прямо перед моим лицом. В его глазах была смерть. Медведь обернулся львом, рвущим острыми когтями мое тело под тонкой тканью платья. Но несмотря на боль, я крепко держала тварь, в которую превратилась Марин, пока не почувствовала запах горящей кожи. Лев в моих руках превратился в раскаленный докрасна кусок металла.

Потрескивание горящей кожи, шипение металла, расплавленные капли которого падали с моего платья, как бусины. Жутковатые голоса фейри, их выкрики, одновременно встревоженные и торжествующие.

И вдруг случилось невероятное! Ариэль запела. Удивительно сильный и звонкий голос рок-звезды вдохновенно выводил ту же самую арию, которую я услышала от нее в первую нашу встречу – «O, mio babbino caro».

«И если моя любовь обманет меня,

Я пойду на Старый Мост и брошусь в реку…»

Река!

Проточная вода имеет свойство разрушать магию фейри.

Я покатилась по земле, прижимая к себе раскаленный кусок металла. Вниз по берегу и прямиком в быстрые воды реки Морнинг. Я нырнула так глубоко, как только смогла, не думая о том, что могу утонуть. Вода шипела и закипала вокруг нас. Мои легкие горели, и голову пронзила острая, словно нож, боль. Перед глазами вспыхнули белые искры.

Мы опускались все глубже – я и раскаленный добела комок металла, в котором была заключена душа моей сестры, – как вдруг я почувствовала ее ладонь в своей руке. Я ухватилась за нее, как за прибежище в глубине темных вод, и держала очень-очень крепко. В голове была только одна мысль – если смогу продержаться достаточно долго, мы будем спасены.

Мы тонули в небе, полном звезд. Одна из них оторвалась от меня и поплыла вперед и вверх, отражаясь в пузырьках от нашего слабеющего дыхания.

В моих руках был уже не тяжелый кусок раскаленного металла, а моя сестра Марин, легкая как пушинка.

Только бы продержаться.

Меня тянули ко дну намокшие платье и плащ и бесчувственное тело сестры, но я, отчаянно работая ногами, упрямо стремилась вверх. Вынырнув, я дотащила сестру до берега, вытолкнула ее на него, а потом выбралась сама. Стоя на коленях, я прижала голову к ее груди, пытаясь расслышать сердцебиение.

Сердце не билось.

Она была полностью обнажена – одежда разорвалась во время страшных превращений. И холодна. Надо немедленно ее согреть. Я сбросила намокший плащ и завернула ее в черный бархат и зеленый шелк.

Я все время слышала чьи-то рыдания. Наверное, это плакала я сама.

– Черт возьми, Марин, – крикнула я. – Просыпайся!

Тщетно.

Я прижала руки к ее груди, губы к ее рту, пытаясь вдохнуть в нее жизнь.

Она не шевелилась и не дышала.