Розы и тлен

– Помогите! – закричала я что было мочи, кляня себя за то, что оставила мобильный заряжаться в своей комнате. – Помогите!

Ариэль вбежала в кухню.

– Что случилось? О боже!..

– Быстрее звони в службу безопасности кампуса. Нужно немедленно отвезти ее в больницу.

Елена судорожно вздохнула и захрипела. Я в растерянности, не зная, что делать, держала ее за руку и лишь повторяла:

– Елена, только держись. Пожалуйста, держись. Мы уже вызвали помощь.

– Имоджен, все… о, нет! – На пороге появилась Марин, за ее спиной стоял Гэвин.

– Она выпила какую-то гадость. Не знаю, что это такое. Ариэль сейчас вызовет «Скорую помощь».

– Врачи ей не помогут, – сказал Гэвин, опускаясь на колени рядом с Еленой. – Растения, которые она использовала… Она принесла их с собой из мира фейри.

Ариэль опустила телефон.

– Ты можешь что-то сделать?

– Не знаю.

– Попытайся, – попросила Марин. – Умоляю!

– Кто-нибудь, держите ее крепче.

Я положила голову Елены на колени и держала ее за плечи. Она была такой холодной! Гэвин понюхал осколок кружки, макнул палец в жидкость на полу и попробовал ее на вкус. Обаяние и блеск вмиг слетели с него, глаза почернели, наполнившись тьмой, корона с оленьими рогами появилась на голове. В его облике сейчас не было ничего человеческого. Казалось, воздух в комнате потрескивает, пронизанный электричеством.

Гэвин произнес незнакомое слово, резкое и острое, как кинжал. Заклинание молнией прорезало воздух, и Елена забилась в конвульсиях. Я изо всех сил прижимала ее плечи, стараясь удержать, а ее каблуки стучали об пол.

Гэвин заговорил снова, и в воздухе разлился запах тлена, вытесняющий запах роз. Елена дернулась и закашлялась. Из ее рта полилась странная жидкость.

– Помогите мне поднять ее, – сказала я, опасаясь, что она задохнется, если то, что магия Гэвина исторгла из нее, попадет в дыхательные пути. Мы с Ариэль приподняли ее. Марин стояла с каменным лицом, наблюдая за действиями Гэвина.

Еще одна фраза на непонятном языке, которая промелькнула передо мной, как вспышка. Елену снова вырвало, на сей раз зелеными стеблями, извивающимися, словно змеи. Ее глаза открылись и закрылись снова. Она застонала.

– Яд вышел из организма, – сказал Гэвин. Он весь сгорбился, и, казалось, его самого вот-вот вырвет. – Пусть кто-нибудь с ней посидит. Не оставляйте ее одну, ей будет очень плохо, когда она придет в себя.

– Она поправится? С ней все будет в порядке? – спросила Ариэль.

– Я сделал для этого все, что в моих силах. – Я заметила, что он выглядит очень усталым. Смертельно усталым. Как порой бывает с нами, обычными людьми, и от этой мысли у меня холодок пополз по коже.

Гэвин отнес Елену наверх, а мы с Ариэль обтерли ее и уложили в постель. Она была смертельно бледна и едва дышала. Грудь ее поднималась под одеялом почти незаметно. Глаз она больше не открывала.

К нам присоединилась Марин.

– Она еще не пришла в себя?

Я в отчаянии покачала головой.

– Она была там сегодня вечером. Я имею в виду, у фейри. Так она раздобыла эту гадость, которой отравилась.

– Она была у фейри? – удивленно переспросила Марин.

– Она обязана там бывать, – ответила я почти шепотом, как будто громко произнесенные, эти слова могли что-то разрушить. – И на Хэллоуин тоже, как и все, кто когда-либо посещал мир фейри и сейчас находится в «Мелете». Наверное, для нее было просто невыносимо видеть церемонию, к которой она готовилась всю жизнь. Она там была вместе с Дженет. Кто знает, каких мерзостей та ей наговорила. А ты их там не видела? Я имею в виду, среди зрителей?

– Нет, – ответила Марин и отвернулась, уставившись в окно. Я сгорала от желания спросить, что она хотела выразить своим танцем, какая магия помогала ей, но не решилась заставить ее снова проходить через все это.

Ночь кончилась. Сквозь жалюзи уже пробивались розовые лучи восходящего солнца, и Марин поморщилась.

– Гэвин сказал, что если бы мы не обнаружили Елену, яд убил бы ее к рассвету, – сказала она.

– Все это довольно странно, – заметила я.

Тем не менее, в этом была своя жуткая логика, видимо, связанная с ритуалами и обрядами, пробуждающими магию фейри. Все они привязаны к восходам и закатам, дань надо платить каждые семь лет, и все такое прочее.

– Кто-нибудь уже сообщил Дженет? – спросила я.

– Ариэль к ней пошла.

– Даже не знаю, что сказать.

Она повернулась и подняла жалюзи, впуская в комнату рассветные лучи.

– Давай не будем сейчас разговаривать. Только не сейчас!

Я моргнула, смахивая с ресниц слезы. Наверное, в комнате стало слишком светло. И отвернувшись к Елене, которая еще не пришла в себя и лежала на кровати, бледная, словно исчезающее при первых лучах солнца привидение, молча кивнула.

Дженет отказалась навестить Елену.

Вернувшаяся от нее Ариэль кипела от негодования.

– Она сказала, что предоставила Елене все возможности стать выдающимся поэтом, а она, презрев все это, предпочла остаться малодушной посредственностью, и эта ее выходка лишь еще одно тому подтверждение.

– Отвратительно, – прошептала я.