Розы на снегу

После долгих усилий отверстие в башне было пробито, из бензохранилища пахнуло сыростью, холодом. И башня открыла людям хранимую за толстыми стенами страшную тайну…

— В черные дни фашистской оккупации из уст в уста передавалась по городу легенда о красноармейцах, которые проникли в Старую Руссу и героически сражались с фашистами, — рассказывает работница льнозавода Екатерина Ефимовна Леонтьева. — И вот 16 августа 1944 года я встретилась с этими героями… В тот день я была на заводе и вместе с другими переносила трупы воинов из бензохранилища в братскую могилу. Одеты казненные варварской смертью бойцы были в пробитые осколками шинели и белые маскировочные халаты, шапки-ушанки, на некоторых были валенки, остальные — разуты. У женщины были длинные темно-русые косы, на ногах только чулки, вокруг шеи косынка. Трупы находились в различных положениях. У кого закушены руки, у кого рукой захвачены волосы или сжаты кулаки. Многие были крепко сцеплены руками друг с другом. Умирая, люди прощались в последнюю трагическую минуту. Видно, что умирали они тяжело, долго мучились, задыхаясь без воздуха…

…Под тенью тополей и берез, неподалеку от места казни, выросла братская могила тридцати неизвестных солдат. Двадцать два года за могилой бережно ухаживали люди. Украшали цветами, вырастили сирень.

В 1966 году горсовет по просьбе комсомольцев ремонтно-строительного управления города, начавших во главе со своим вожаком Валей Кузьминой поиск бойцов, сражавшихся за родную Старую Руссу, решил перезахоронить останки героев с заводского двора на общегородском братском кладбище. Солнечным майским утром весь город провожал прах героев.

При захоронении комсомольцы в братской могиле обнаружили два пенальчика с пожелтевшими листками. Осторожно развернули и прочли:

«Ивашко Федор Власович, 1911 года. Харьковская область, М. Волчанск, Червоноармейская, 13».

«Сергей Федорович Малафеевский, 1908 года. Вологодская область, с. Нюксенцы, колхоз „Красный пахарь“».

К родным на Вологодчину и на Украину, в военные комиссариаты полетели письма…

Шумят зеленой листвой над братской могилой тридцати героев деревья. Есть среди них стройные березки, посаженные детьми комиссара Малафеевского и командира Ивашко. Пока только два эти легендарных имени золотом высечены на обелиске. Поиск остальных двадцати восьми продолжается.

Пройдет время, и люди назовут всех отважных советских воинов, дерзко проникших в тыл врага и павших там смертью храбрых.

Будет так!

Алексей Ярошенко

ОДИССЕЯ КРАСНОАРМЕЙЦА МИРСАНОВА

Самолет круто набрал высоту и взял курс на запад, туда, где еще светлела полоска неба, освещенная скрывшимся за горизонтом солнцем. Василий Мирсанов посмотрел на товарищей и подумал: «Что-то нас ждет через два-три часа?» Вспомнились напутственные слова полковника, провожавшего группу на аэродроме: «Район, куда вы летите, плохо разведан, но весьма важный. Оттуда враг подбрасывает резервы к Ленинграду. Ваша задача — мешать ему в этом, взрывать пути, пускать эшелоны под откос. Нелегко вам будет. Но иначе нельзя. Надо действовать».

Мирсанов еще раз оглядел десантников: все сосредоточенны, но спокойны, не нервничают. «Видно, крепкие ребята, повоевали, попривыкли». Повоевал и он, в прошлом шахтер-дальневосточник, видел всякое… Вспомнился первый бой… Фашисты шли густо. Цепь за цепью.

— Осколочным! — услышал Василий команду лейтенанта Орлова.

Выстрел произвел, как бывало на полигоне. Сразу заметил: перед фашистами вздыбился вихрь и в наступавшей цепи образовался разрыв. Ухнуло и соседнее орудие Федора Нелюбина. Фашистские цепи начали ломаться. Вскоре они рассыпались и откатились назад. Потом все повторилось снова. Артподготовка, атака. Позицию батальона перепахали разрывы снарядов, солдаты почернели от дыма и пыли.

Только к вечеру бой утих. Многих недосчитались. Но батальон удержал позицию.

На следующий день после бомбежки и артобстрела враг снова пошел в атаку, но теперь уже с танками. Один из них двигался прямо на орудия. Мирсанов и Филонов словно сговорились, почти разом ударили по машине бронебойными. Танк задымил.

— Горит! — радостно и удивленно крикнул Василий, будто сделал важное открытие: смотрите, мол, они могут гореть!

А Филонов уже посылал один за другим снаряды по второму танку.

В памяти всплывали другие сражения: тяжелая переправа через Ладожское озеро, ожесточенный бой под Тосно, бомбежка, а потом остервенелые атаки гитлеровцев у Павловска.

Контузия, ранение в голову и в плечо надолго уложили Василия на госпитальную койку. Он оказался в глубоком тылу — в Горьком. Потом вызов под Москву и первый вопрос полковника:

— Вы в сороковом году занимались парашютным спортом?

— Да, интересовался, прыгал.

И вот он возглавляет группу в составе двадцати человек, которая должна сегодня, 29 декабря 1941 года, высадиться на территории Эстонии…

Самолет тряхнуло. Мирсанов очнулся от воспоминаний. Яркий свет молнией хлестнул в иллюминаторы.

— Прожектор! — сказал Евгений Романенко. — Обстреливают!