Розы в декабре

— Да потому, что это не имело никакого значения. Годами мне приходилось

помогать матери, и мне было не до моды, да она и не хотела, чтобы я одевалась

привлекательно, хотя… — задумчиво добавила Труди, — сама она одеваться

любила.

— Труди, я не хотела бы совать нос не в свои дела, так что, если я спрошу

что-нибудь не то, хлопните меня легонько и я умолкну, но все же скажите, пожалуйста, почему это не имело значения?

Труди некоторое время молчала, но Фиона чувствовала, что это не оттого, что она

обижена. Наконец она посмотрела Фионе в глаза и проговорила: — Я перестала заботиться о своем внешнем виде после того, как потеряла

единственного человека, которого любила.

— Он… он женился на другой, как мой жених? — спросила Фиона, решив, что хоть

этот вопрос и причиняет ей боль, но он может их сблизить.

— Нет. То есть, может, сейчас он женат, даже скорее всего, но не это разлучило

нас. Я ничего не слышала о нем долгие годы. Он уехал в Англию работать в

трущобах.

— А что же случилось. Труди? Если не хотите, не говорите.

Труди взяла клубок шерсти.

— Я никогда не говорила… хотя нет никаких причин молчать об этом сейчас. Маму

это уже не может трогать. Я не могла ее оставить.

— Вы хотите сказать, что она вас не отпускала от себя… или думала, что не

сможет без вас? Я не уверена, что это правильно. То есть я хочу сказать, Труди, что женщине надлежит оставить своих родителей и уйти к мужу.

— Все было не так просто, — задумчиво произнесла Труди. — Мама действительно

ужасно нуждалась во мне.

— О, она была инвалидом?

— Нет, но, может, еще хуже. Мама была алкоголиком. Будь она инвалидом, мы с Хью

могли бы пожениться и взять ее к себе. Но поскольку она была алкоголичкой, ничего поделать было нельзя… особенно учитывая работу Хью. Это просто

погубило бы его. Я ото всех скрывала такой позор. Мне приходилось все время

быть на страже и не спускать с нее глаз. Сейчас мне кажется, что это была

ошибка. Лучше было бы, если б рядом находился надежный человек. Но в те дни все

было не так, как сейчас.

— Вы хотите сказать, что не говорили об этом даже своему жениху?

— Именно так, Фиона, Хью так никогда и не узнал. Я не могла позволить и ему

пожертвовать собой.

— Но что же он обо всем этом думал?

— Вероятно, что я его недостаточно любила. Хотя как я могла его не любить, —продолжала Труди. — Любая девушка потеряла бы голову из-за него. А он выбрал не

разодетую по последней моде, а меня, Фебу Трудингтон, неряшливо и не по моде

одетую, стеснительную и неуклюжую. Хотя с Хью я никогда не была неуклюжей. — На

глаза Труди навернулись слезы.

Они помолчали. Затем Фиона набралась смелости и спросила: — Феба, я всегда так называю вас мысленно, это ведь имя моей мамы, сейчас же

нет необходимости одеваться так старомодно? Во всяком случае, дело не в

деньгах.

— Нет, конечно. Эдвард платит мне гораздо больше, чем я на самом деле

зарабатываю. Это максимум, что он может сейчас себе позволить, ведь несмотря на

то, что имение огромнейшее и настриг шерсти колоссальный, ему пришлось заложить

его на очень невыгодных условиях, чтобы откупиться от второй жены Роберта. Но

сам он говорит, что это временные затруднения и нет необходимости считать

каждую копейку. Так что дело не в этом, просто я потеряла всякое представление

о модной одежде, и мне самой было бы дико, если б я сейчас предстала перед

всеми в каком-то стильном одеянии.

— Ничего тут дикого нет, Труди. Но вы бы сразу стали гораздо привлекательнее, а

дети и Эдвард были бы в неописуемом восторге.

Они переглянулись. Во взгляде Труди не было уверенности. Чтобы подбодрить ее, Фиона сказала:

— Я могла бы переделать кое-что из ваших вещей. А когда поедем в Данидин, накупим всего вдоволь. Кстати, в кладовке я видела несколько кусков материи.

Можно из них что-нибудь сделать. Они, наверное, от Ранги — элегантные

хлопчатобумажные ткани и тонкий шелк с цветочной набивкой.

— Вы любите шить?

— Просто ненавижу, но считаю своей обязанностью ладить и с этим. Я люблю шить

руками, отделывать, но кроить и шить на машинке ненавижу.

— И вы готовы сесть и шить для меня?

— А что тут такого? Да, Феба, у вас такие красивые волосы… а вы их портите

тугими косами. Прямой пробор удлиняет затылок. Вам будет больше к лицу пробор

сбоку и взбитые короткие волосы. Высокие скулы, узкий разрез глаз… да стоит

вам захотеть, от вас глаз не оторвешь. Хотите я постригу вас, когда дети

улягутся?

Труди взглянула на нее и улыбнулась. Улыбка ей действительно шла.

— Вы, Фиона Макдоналд, кого хочешь уговорите. Перед вами не устоишь. Может, утром я пожалею, но сейчас готова на все. — И она весело рассмеялась.

Фиона взглянула на нее, еще не веря своим глазам, потом пододвинула кресло, взяла полотенце, ножницы и расческу.

Подметая отрезанные пряди скрученных волос, Фиона ворчала: — Разве можно так мучить волосы этими косами? Пока они выглядят прямо как

жгуты, но сейчас мы их помоем шампунем, и они немного разойдутся. Труди, я, кажется, поздно спохватилась, но лучше поздно, чем никогда: у меня есть

электрический фен и лак. Мы все сделаем попозже. Мне хочется, чтоб дети увидели

вас во всей красе утром.