Ртуть

– Ну, вообще-то тебя собирались прикончить. Однако мне, кажется, удалось их убедить, что, поскольку ты не просто сельский дурачок, но английский сельский дурачок, вся история на самом деле комична.

– Комична? Не нахожу.

– Герцог Бурбонский задал званый обед. Пригласил известного литератора. Обиделся на него. Когда тот отвернулся, герцог в шутку высыпал ему в вино содержимое своей табакерки. Литератор выпил и умер – обхохочешься.

– Какой дурак станет пить вино с табаком?

– Речь не об этом, речь о том, что французская знать находит смешным – и как я спас твою жизнь. Не отвлекайся!

– Давайте отбросим вопрос «как» и спросим «зачем»; зачем вы спасли мне жизнь, ваш-благородь?

– Когда человека рвут на части клещами, неизвестно, что он сболтнёт.

– А.

– Когда мы последний раз виделись, ты был обычный побродяга. Если бы выяснилось, что мы старые знакомые, ничего особенного не случилось бы. Теперь ты – легендарный побродяга, герой авантюрных романов, о котором говорят в салонах. Если станет известно о наших давних связях, мне это будет весьма некстати.

– Что же вы не дали тому малому меня заколоть?

– Наверное, надо было, – скорбно произнёс Черчилль. – Я не сообразил. Очень странно. Увидел, как он делает выпад. Если бы я придержал руку и дал событиям развиваться своим чередом, тебя бы уже не было. Однако что-то меня дёрнуло…

– Бес противоречия?

– Твой старый приятель? Да, видать, он спрыгнул с твоего плеча на моё. Как последний недоумок, я спас тебе жизнь.

– Ну, вы показали себя в высшей степени благородным и доблестным недоумком. Убьёте меня сейчас?

– Непосредственно – нет. Ты теперь каторжник. Твоя партия выходит из Марселя завтра утром. Дорожка неблизкая.

– Знаю.

Черчилль сел на скамейку, стащил один сапог, затем второй, вынул из-за голенищ мягкие турецкие туфли и натянул на ноги. Потом бросил сапоги Джеку – они плюхнулись в навоз, на время разогнав мух. Тут как раз подошёл мальчик с двумя набитыми трубками и свечой. Через некоторое время двое мужчин уже довольно пускали дым.

– Я знаю о берберийских связях герцога от беглой рабыни, которая считает эту информацию частью глубоко охраняемой личной тайны, – сказал наконец Джек.

– Спасибо, – сказал Черчилль. – Кстати, как нога?

– Кто-то пырнул её шпагой – а в остальном замечательно.

– Тебе надо будет на что-то опираться… – Черчилль вышел наружу и через мгновение вернулся с Джековым костылём. Некоторое время он держал костыль на руках, взвешивая. – Что-то немного тяжеловат с этого края – иноземный, что ли?

– Да.

– Турецкий?

– Хватит со мной шутки шутить, Черчилль.

Черчилль развернул костыль и, как копьё, метнул в навозную кучу.

– Куда бы ты ни собрался, вали туда поскорей и не задерживайся во Франции. В двух днях пути отсюда по Марсельской дороге начинаются владения графа де Жуани.

– Это ещё кто?

– Тип, которого ты сбил с лошади. Несмотря на мои прежние утешительные заверения, он не находит тебя комичным, и если ты войдёшь в его земли…

– Клещи.

– Именно. Так вот, для страховки. Я отправил хорошего знакомого на постоялый двор к северу от Жуани. Он должен смотреть на Марсельскую дорогу и, если увидит, что тебя по ней гонят, проследить, чтобы дальше этой гостиницы ты живым не ушёл.

– Как он меня узнает?

– К этому времени ты будешь раздет догола, и твой самый главный признак – отлично виден.

– Вижу, вы всерьёз опасаетесь, что я доставлю вам неприятности.

– Я, как уже сказал, здесь с дипломатической миссией. Очень важной.

– Решаете, как разделить Англию между Луем и папой римским?

Черчилль некоторое время попыхивал трубкой, красиво, но не очень убедительно разыгрывая спокойствие, потом произнёс:

– Я знал, что рано или поздно мы до этого дойдём: ты скажешь, что я предал родину и веру. Поэтому я был готов и не отсеку тебе башку прямо на месте.

Джек рассмеялся. Нога сильно болела, да и свербела тоже.

– Хоть и не по собственному выбору, я много лет состоял при его величестве, – начал Черчилль. Джек сперва оторопел, потом вспомнил, что «его величество» сейчас означает не Карла Второго, а Якова Второго, прежде герцога Йоркского. – Наверное, я мог бы тебе поведать, каково быть протестантом и патриотом в кабале у франколюбивого короля-католика, но жизнь коротка, и я намерен как можно меньшую часть её провести в тёмных конюшнях, оправдываясь перед выпачканными в дерьме вагабондами. Довольно сказать, что для Англии будет лучше, если эту миссию выполню я.

– Предположим я сбегу до Жуани… что помешает мне рассказывать всем и каждому о давних связях между Шафто и Черчиллями?

– Никто из важных людей тебе не поверит, Джек, если ты не скажешь это под пыткой… только если тебя растянут на дыбе у какого-нибудь важного господина, ты станешь опасен. И потом, не забывай про наследство Шафто. – Черчилль вытащил кошель и позвенел монетами.

– Я обратил внимание, что вы забрали моего коня, а денег не заплатили. Фи, какой моветон.

– Деньги за него здесь – и, кстати, очень приличная сумма, – сказал Черчилль и спрятал кошель в карман.

– Эй, куда!