Рубаи

Смотри, не ешь его, — он, верно, смешан с ядом.

153

Цветочек вывел ли из почвы рок хоть раз,

Чтоб не сломить его, не растоптать тотчас?

Когда бы облака, как влагу, прах копили —

Из них бы милых кровь без устали лилась.

154

Пустивший колесо небес над нами в бег

Нанес немало ран тебе, о человек!

Как много алых губ и локонов душистых

Глубоко под землей он схоронил навек.

155

О, как безжалостен круговорот времен!

Им ни одни из всех узлов не разрешен:

Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану,

Уж рану новую ему готовит он.

156

Под этим небом жизнь — терзаний череда,

А сжалится ль оно над нами? Никогда!

О нерожденные! Когда б о наших муках

Вам довелось узнать, не шли бы вы сюда.

157

Я в этот мир пришел, — богаче стал ли он?

Уйду, — великий ли потерпит он урон?

О, если б кто-нибудь мне объяснил, зачем я,

Из праха вызванный, вновь стать им обречен?

158

Мужи, чьей мудростью был этот мир пленен,

В которых светочей познанья видел он,

Дороги не нашли из этой ночи темной,

Посуесловили и погрузились в сон.

159

Мне так небесный свод сказал: «О человек,

Я осужден судьбой на этот страшный бег.

Когда б я властен был над собственным вращеньем,

Его бы я давно остановил навек».

160

Мы чистыми пришли, — с клеймом на лбах уходим,

Мы с миром на душе пришли, — в слезах уходим,

Омытую водой очей и кровью жизнь

Пускаем на ветер и снова в прах уходим.

161

Когда б в желаниях я быть свободным мог

И власть бы надо мной утратил злобный рок,

Я был бы рад на свет не появляться вовсе,

Чтоб не было нужды уйти чрез краткий срок.

162

Что миру до тебя? Ты перед ним ничто:

Существование твое лишь дым, ничто.

Две бездны с двух сторон небытием зияют,

И между ними ты, подобно им, — ничто.

163

Однажды встретился пред старым пепелищем

Я с мужем, жившим там отшельником и нищим;

Чуждался веры он, законов, божества:

Отважнее его мы мужа не отыщем.

164

Будь милосердна, жизнь, мой виночерпий злой!

Мне лжи, бездушия и подлости отстой

Довольно подливать! Поистине, из кубка

Готов я выплеснуть напиток горький твой.

165

О сердце, твой удел — вовек, не зная сна,

Из чаши скорби пить, испить ее до дна.

Зачем, душа, в моем ты поселилась теле,

Раз из него уйти ты все равно должна?

166

Жильцы могил гниют дни, месяцы, года,

Немало их частиц исчезло без следа.

Какой же хмель свалил их с ног и не дает им

Прийти в сознание до Страшного суда?

167

Кого из нас не ждет последний Страшный суд,

Где мудрый приговор над ним произнесут?

Предстанем же в тот день, сверкая белизною:

Ведь будет осужден весь темноликий люд.

168

Кто в тайны вечности проник? Не мы, друзья,

Осталась темной нам загадка бытия,

За пологом про «я» и «ты» порою шепчут,

Но полог упадет — и где мы, ты и я?

169

Мой друг, о завтрашнем заботиться не след:

Будь рад, что ныне нам сияет солнца свет.

Ведь завтра мы навек уйдем и вмиг нагоним

Тех, что отсель ушли за восемь тысяч лет.

170

Никто не лицезрел ни рая, ни геенны;

Вернулся ль кто-нибудь оттуда в мир ваш тленный?

Но эти призраки бесплотные — для нас

И страхов и надежд источник неизменный.

171

Скажи, ты знаешь ли, как жалок человек,

Как жизни горестной его мгновенен бег?

Из глины бедствия он вылеплен, и только

Успеет в мир вступить, — пора уйти навек.

172

Для тех, кто искушен в коварстве нашей доли,

Все радости и все мученья не одно ли?

И зло и благо нам даны на краткий срок, —

Лечиться стоит ли от мимолетной боли?

173

Ты знаешь, почему в передрассветный час

Петух свой скорбный клич бросает столько раз?

Он в зеркале зари увидеть понуждает,

Что ночь — еще одна — прошла тайком для нас.

174

Небесный круг, ты — наш извечный супостат!

Нас обездоливать, нас истязать ты рад.

Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, — всюду

Лежит захваченный у нас бесценный клад.

175

Ответственность за то, что краток жизни сон,

Что ты отрадою земною обделен,

На бирюзовый свод не возлагай угрюмо:

Поистине, тебя беспомощнее он.

176

Свод неба, это — горб людского бытия,

Джейхун[16] — кровавых слез ничтожная струя,

Ад — искра из костра безвыходных страданий,

Рай — радость краткая, о человек, твоя!

177

Зависело б от нас, мы не пришли б сюда,

А раз уже мы здесь, — ушли бы мы когда?

Нам лучше бы не знать юдоли этой вовсе

И в ней не оставлять печального следа.

178

С вином и розами я шествовал доселе,

Не привели они меня к желанной цели;

Однако в сторону я не сверну: друзей

Бросать на полпути пристойно ль, в самом деле?

179

Ты, книга юности, дочитана, увы!

Часы веселия, навек умчались вы!

О птица-молодость, ты быстро улетела,

Ища свежей лугов и зеленей листвы.

180

Мне без вина прожить и день один — страданье.

Без хмеля я с трудом влачу существованье.

Но близок день, когда мне чашу подадут,

А я поднять ее не буду в состоянье.

181

Недолог розы век: чуть расцвела — увяла,

Знакомство с ветерком едва свела — увяла.

Недели не прошло, как родилась она,

Темницу тесную разорвала — увяла.

182

Лишь на небе рассвет займется еле зримый,

Тяни из чаши сок лозы неоценимой!

Мы знаем: истина в устах людей горька, —

Так, значит, истиной вино считать должны мы.

183

Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет.

И нужно ли бежать за наслажденьем вслед?