Рубеж

– Сволочь ты распоследняя, пан Юдка! Как есть, вражина! Под молнии ихние подвести нас задумал?

Не грозно сказал – печально. Словно сожалел.

– Какой есть, пан Загаржецкий, – хмыкнул я. – Да только пусть пан зацный себе иную материю представит. А как схватили бы пана сотника, к примеру… жиды.

Я специально обождал, чтобы полюбоваться выражением его лица.

– Схватили и решили на палю свою жидовскую набить. Или… на крови его шляхетской мацу замешать. То пан Логин не захотел бы погулять напоследок?

Лицо сотника аж перекосило печеной репой. Дернулись ноздри, встопорщились седатые усы.

– Ах, вот ты каков, Юдка, сотник надворный! Ай, не раскусил я тебя, жиду! Ай, не понял!

– Так не всегда ж нам барахлом торговать да всяким хазерам кланяться!

И я улыбнулся прямо в лицо своему врагу.

Странно, он словно успокоился. А и вправду – что теперь горло драть? Ор – бабье дело.

– Да только не по-твоему вышло, жиду! Да и врешь ты! Не взяли нас твои Малахи! Или ты, Юдка, от страху да от злобы памяти лишился?

…Не памяти – языка. Или разума.

– Чего молчишь-то?

– Пан сотник сам видел, – вздохнул я наконец. – Или пан сотник даже суд Страшный не приметит?

– От дурень! Или вправду очумел?

Ну почему я не гой? Почему не могу перекреститься?

– Я не различаю цветов. Но если розовый цвет голубым сменился… Ведь так, пане сотнику? И если пан сотник в том уверен…

Я помолчал, собираясь с мыслями. Он уверен… А в чем уверен я? Вода мокрая, солнце горячее, комары кусают…

…Вэй, неправда! Не мокрая, не горячее, и не кусают – целуют.

– Пан сотник должен помнить, что Рубеж стережет караул Воителя Самаэля. Их цвет – розовый. Но он лишь тень Микаэля-Малаха.

– Чего я твоих жидов помнить должен? – огрызнулся он. – Я в вашу синагогу не хожу!

– И зря, – вздохнул я. – Таких, как пан сотник, там ставят на сквозняк – чтобы глупость выдуло. Ну хорошо, можно иначе. Небесным воинством предводительствует архангел Михаил. Вы еще называете его Архистратигом.

Пока пан сотник крестился, я быстро переводил имена с привычного языка на наречие гоев. Как бы мне рот углями не забили за такое кощунство!

– Никто, даже другие предводители Малахов… ангелов не могут без разрешения пересекать Рубеж между Сосудами… мирами. Сам Архистратиг предстоит перед Святым, благословен Он, воинство же ведет архангел Рахаб. Он – Меч Микаэля.

– А у нас Михаил на стяге полковом серебром вышит! – с гордостью сообщил пан Загаржецкий.

Я поморщился. Кому что, а курци – просо.

– Виза была оформлена правильно, но Досмотр пытался задержать нас. А я еще понять не мог – почему? А как Воинство увидел…

– Эге! – вновь перебил он. – Выходит, те, вторые, на собственную сторожу напали? Эх, гляжу, и в небесном таборе порядку мало! Разброд в твоих небесах, пан Юдка!

– Хуже! – вздохнул я. – Не разброд, пане моцный! Не разброд – война! И не в моих Небесах – в наших!

* * *

…Мышка толкнула горшок с молоком, разбился горшок, мужик бабу – кочергой, мужика того – в колья, а там и гусары подоспели, и вот уже село горит, а там и вся округа.

А каково мышке?

Неглуп оказался сотник Логин. Пошумел, шаблей-»ордынкой» помахал, пообещал мне, жиду пархатому, не одну палю, а целых две, и – по коням!

Вперед!

Что вперед, что назад. Везде одно и то же. Узкая дорога над черной пропастью. Час за часом, от привала к привалу. Над пропастью – и под пропастью.

«Тогу богу» – «нестройно», «пусто-пустынно».

…В начале сотворения Всесильным неба и земли, когда земля была пуста и нестройна…

Когда я в хедере у меламеда про «тогу богу» спрашивал, он, бедняга, про наш уманский рынок толковал. А я, сопляк малолетний, все представлял, как Дух Всесильного парит над перекупками да шмаровозами. Как-то спросил у отца…

Вэй! Суров был мой отец, Иосиф бен-Шимон!

Бедняга меламед! Разве он мог представить себе Бездну? Настоящую Бездну?

Тогу богу.

Ни дна – ни покрышки.

Да, умен сотник. Прямо не сказал – да намекнул своим разбойникам, что поведал ему жид проклятый Юдка всю тайну как на духу. И где мы, и ехать куда, и скоро ли до панны Ярины да колдуна Мацапуры доберемся.

Я не спорил. Зачем? Прав он, пан Загаржецкий, нельзя в черкасах дух гасить. Пусть едут, а куда – так ли важно?

Одно дивило – что жив до сих пор. И, кажется, не одному мне это странно. Панове черкасы аж зубами скрипят, в мою сторону поглядывая. Не иначе, пан Логин и вправду из этой Бездны выбраться думает.

Ну и пусть думает, глупый гой! Пусть коней гонит! Я мышка, моя дело – хвостатое.

Вэй, и что же ты, мышка, натворила?

Поворот? Нет, просто скала к самой дороге подступает. Все то же – серый камень вокруг, сосны за выступы цепляются.

И тени нет – ни следа.

Тогу богу!

Ведь что я подумал, когда молнии начали камень в крошку разносить? Ничего не подумал, просто душа в сапоги провалилась. Мало кому из нас, детей Адамовых, доводится видеть их гнев!

А я все понять не мог, почему в Торе, в книге Берейшит, меч пламенный, что людям в Эден дорогу заслоняет, «вращающимся» назван?

Сегодня – понял!

Слаб наш язык. Меч! Видели бы наши меламеды тот меч!

Дрожи, мышка!