Рубеж-Владивосток (СИ)

Возможность приблизиться у меня тогда имелась, но я упустил её. Ибо смутился в присутствии других юнкеров после торжеств подходить к ней с выражением симпатии.

И товарищи, и все господа вокруг, в том числе офицеры, без стеснения и совести пожирали её глазами. Давая мне меньше шансов оправдать рвение и больше стать посмешищем.

И вот она здесь. В картинной галерее на втором этаже, где господ раз–два и обчёлся. Увидев её, обомлел. На миг дыхание перехватило.

Блестящее новизной, шикарное, непышное голубое платье подчёркивает её утончённость, а насыщенный блеск светло–русых волос кудрями до середины спины придаёт морского сияния. Если посмотреть на неё со стороны, она, словно морская нимфа, ещё наивная от незнания, как мир земных существ жесток.

Но это обманчивое впечатление, так, если бы я судил об огне, до сего момента не коснувшись. Осознаёшь это, когда смотришь на её нежную шею, изящные тонкостью и идеалом изгибов локоны над румяными щеками. И на голубые, что южный океан, прекрасные глаза.

Их сочный блеск и сияние, как Полярная звезда на небосводе. Стоило лишь посмотреть в толпу гостей на присяге, и вот они, два океана, затмевающие всё прочее. Не отточенное мастерство опытной женщины, а природой данное диво юному существу улыбаться глазами. Наивному, чистому, светлому. О каком только мечтать, ради которого стремиться к подвигам и превозмогать все трудности мужчины.

Она рассматривает картины, задержавшись слишком долго на той, где из воды выходит гигантский монстр — грозный оргалид, нависая прямо над пирсом с парусниками. С исполина сыплются смертоносные льдинки, а в раскрытой пасти поблёскивают крючковатые клыки. Масштабы рисунка позволяют рассмотреть ужас на лицах моряков и портовых работников, проникнувшись атмосферой до конца.

Две спутницы пока ещё «таинственной незнакомки» отвлеклись на противоположную сторону галереи, и это мой шанс, которым незамедлительно пользуюсь, начиная движение едва ли не строевым шагом.

Но с каждым преодолённым метром моя решительность тает. В какой–то момент она обращает на меня внимание! Мгновение длится удивление во взгляде вероятно от того, что я выбился из атмосферы размеренности, слегка поспешив.

Замираю, как пойманный на краже, дикий кот, в трёх шагах. И, кажется, что она слышит бешеный стук моего сердца.

Отвернулась к картине спешно, и я даже уловил улыбку на уголке её губ.

Могу подойти ближе? Всё… сердце готово выпрыгнуть из груди. Но я делаю ещё два неуверенных шага.

Девушка затаилась. Ростом не маленький, как мой отец, я почти на голову выше её. Стою сбоку от барышни, как идиот, делая вид, что рассматриваю картину. А сам, примечая блестящие заколки на её макушке, вдыхаю сладкий запах волос. Особенный, ни с чем несравнимый аромат. Невероятно притягательный, и уносящий в тёплое цветочное лето.

Спустя долгие мгновения, за которые я уже ощутил, как тянется капля пота по коже на моей спине, неловкость прерывает именно она.

— Вам тоже приглянулась картина, сударь?

От нежности в голосе ахнуло в груди. Впервые услышал её и очаровался вновь. Сглотнув пересохшим горлом, попытался ответить достойно.

— Да, — всё, что сумел выдавить.

Посмотрела на меня вдруг! Обдавая ещё большим жаром. И тут же отвернулась, улыбаясь себе под носик.

— А если бы художник рисовал очередной эпизод? — Продолжила непринуждённо, снова изучая картину.

— Эм… простите, сударыня?

— Очередной эпизод, — выдала вдруг с удивлением, вновь на меня взглянув уже с задором. — Он бы написал разрушенный порт? А что тогда бы сталось со всеми этими людьми на холсте? Такими маленькими по сравнению с ужасным существом.

Столь много слов незнакомцу придало мне уверенности. И я собрался с мыслями.

Никогда раньше не видел этой картины, но глаза быстро отыскали особые детали, давая мне возможность блеснуть перед барышней.

— Полагаю, оргалид успеет разломать лишь этот пирс, — говорю деловито. — Едва ли весь порт.

— Вот как? — Ахнула, на меня взглянув вновь.

И улыбка сама наплыла на моё лицо, как живая. Удивить её оказалось удовольствием высшего разряда.

— Да, — воодушевился я. — Видите шлейф в небе? Вот здесь, светлый и изогнутый.

Показываю направление, куда смотреть, рукой.

— Постойте–ка, действительно, — произнесла, сделав полшага к картине и встав даже на цыпочки.

Изящные изгибы фигуры восхитили, но я увёл взгляд, дабы не быть пойманным её подругами. Которые, кстати, на нас уже посматривают.

— Это след от виража боевых мехаров, — комментирую. — Ударное звено уже на подходе. Скорее всего, если бы художник дорисовал всё, что делается правее пирса, то там бы уже над оргалидом нависали два истребителя.

— Неужели чудовище не подозревает? Оно так увлечённо разрушениями.

— Поэтому и заходят сзади. Особенно на Синего, — поясняю, чувствуя себя уверенно.

— Понятно, — ответила на выдохе, отошла от картины, даже дальше, чем стояла. И отдалилась от меня.

На подруг своих обернулась. Я тоже посмотрел украдкой. Перешёптываются девочки с улыбками и хитрыми выражениями на лицах. Что бы это значило?