Рубеж-Владивосток (СИ)

Волнение разыгралось ещё сильнее, когда Татьяна вдруг чётко посмотрела на меня и заговорила с капитаном, который последовал её примеру, уставившись без всякого такта. Я сделал вид, что смотрю в сторону, но краем глаза продолжил наблюдать, как они перешёптываются.

Слишком уж по–дружески.

Мне захотелось просто уйти, но наш взводный и не думал покидать мероприятие. Пропал в бильярдной комнате наглухо, а юнкера рассосались по Дому офицеров так, что здесь, в главном зале, наблюдаю лишь четверть взвода.

Переборов смятение, отвлёкся. Мне вдруг захотелось тоже найти себе милую собеседницу. Желательно привлекательную. Но перед Татьяной все тускнели.

Часть зала, где находятся комендант и гвардейцы, оживилась. После бурных споров, задорного смеха, одна из подруг Татьяны, полненькая темноволосая девушка, неуверенно вышла к стоящему у фасадного окна блестящему от лака чёрному роялю.

Патефон заглох в момент красивого припева.

После непродолжительного гама, все вдруг притихли и обратили свой взор к девушке, усевшейся с прямой спиной к музыкальному инструменту.

Настроившись за минуту, она надавила на клавиши, сперва, неуверенно, но вскоре, казалось бы, нелепые звуки переросли в мелодию медленного вальса.

Похоже, гвардейцы этого и ждали. Выпив уже по нескольку бокалов игристого светлого, они пошли по залу искать себе партнёрш по танцам, как львы на охоте. А по мне так павлины.

Татьяну в оборот взял сам штабс–капитан. И они стали кружиться по спешно освобождённому гостями пространству. Высокий, широкоплечий, светловолосый красавец с интересными голубыми глазами, харизматичный и напористый по первому впечатлению. Девушка под стать ему. Отличная пара. Движения в танце выверенные и гармоничные. Любоваться да и только.

До кучи к сильному кольцу, заметил на груди штабс–капитана Пурпурную ленту — высшую награду в меха–гвардии за боевые заслуги, и подумал с тоской, что мне вообще лезть не стоит.

В растерянности ухватился за бокал вина и, поймав беспокойный взгляд товарища, не решился на сей подвиг.

Хотелось покинуть это душное место, да хоть на балкон выйти. Но тут внезапно Татьяна уходит с площадки ещё до окончания мелодии. Похоже, вышел конфликт. Штабс–капитан вернулся, посмотрел на неё, она на него недовольно. Обменялись короткими фразами, и офицер отступил беседовать с комендантом.

Седовласый, ещё бодренький дедуля граф Третьяков отслужил Владивостоку достаточно, чтобы вызывать уважение. Наш начальник училища его хороший друг, подозреваю, это по просьбе Третьякова сюда направили наш взвод, чтобы господа подивились.

Рояль продолжила звучать, балуя слух новыми мелодиями. Надо отдать должное, девушка отлично играет.

Ещё немного прошло, и когда наши взгляды с Татьяной встретились вновь, я решился. Ведь раз она призналась мне в письме, не может же быть всё пустое?

Пройдя вдоль танцевальной площадки непринуждённо, направился к ней уже прямиком, с набирающим обороты сердцем.

Стоящая лишь с подругой обособленно, Татьяна встретила меня удивлённым взглядом, будто совершенно не ожидала моего приближения.

— Леди, позвольте пригласить вас на танец? — Выдал с ходу, пока ещё смелость вся не прошла.

Её невзрачная подруга посмотрела на меня, дико вытаращив глаза, и даже отвернулась.

Татьяна лишь приоткрыла ротик, вероятно, не зная, что и сказать. Наверное, я застал её врасплох. Вижу, так и есть. А меня следом застали врасплох два офицера, подступившие к девушкам с обеих сторон. Татьяна даже оглянулась на них встревоженно.

— Этот юнкер докучает вам, леди? — Поинтересовался штабс–капитан, впиваясь в меня острым, испепеляющим взглядом.

— Можно и полегче, братец, — выдала Татьяна с укором.

Братец? Признаться, на душе отлегло. Хотя всё же наступило смятение в следующее мгновение от словестного удара с другой стороны.

— Леди Румянцева уже занята, товарищ юнкер, — обозначился поручик, по выправке и стати не уступающий и штабс–капитану.

Только в противоположность ему этот темноволосый и глаза тёмно–карие, выразительные очень.

Ну прямо собрались красавцы, как на подбор, аж не знаешь куда и деться.

Татьяна посмотрела на мужчину и закатила глаза. Но всё же зацепилась рукой под выставленный поручиком локоть. Что ж.

— Прошу простить, леди, — выдавил я, отступая.

Чем, похоже, ещё больше разгневал офицеров.

— Я с тобой разговариваю, юнкер, — прогремел штабс–капитан. — Где уважение к старшему по званию?

— Виноват, товарищ штабс–капитан гвардии, — ответил я, вставая по стойке «смирно» и легко выдерживая этот взгляд.

Потому что не испугался, а лишь выполнил требования Устава. Если эти боевые гвардейцы позволят себе строить младшего по званию при дамах, грош им цена.

Ещё два обер–офицера подступили, слетевшись на добычу, как стервятники. Эти пониже двух первых гвардейцев. Но один из них довольно широкий, как тяжеловес.

— Почему китель так сильно потёрт, товарищ юнкер? — Вмешался широкоплечий корнет, обозначаясь справа. — Насколько знаю, с присяги прошло не более полугода. И вам выдают всё новое. Что за небрежное обращение с мундиром? Почему молчите, я с вами разговариваю?