Руби

– Я бы не стала. Поэтому никогда и не настаивала на учителе пения. Так мало времени остается на развлечения. Все тебе находят и находят какие-то дела: учителя заваливают домашними заданиями, придумывают разные тесты, и, кроме того, нужно как-то приспосабливаться к распорядку дня наших родителей. Как только ты познакомишься с кем-нибудь из молодых людей и заведешь друзей, тебе вряд ли захочется терять время на обучение живописи, – заявила моя сестра.

– Это не потеря времени.

– О, ради Бога, – вздохнула Жизель. – Вот, – сказала она, бросая мне темно-голубой берет. – Примерь. Мы поедем во Французский квартал немного развлечься.

Мы услышали звук автомобильного сигнала. Смешное «бип-бип-бип».

– Это Бо и Мартин. Пошли, – скомандовала она, вскакивая. Жизель схватила меня за руку и потянула за собой, не проявляя ни малейшего сожаления по поводу того, что совсем недавно сказала обо мне отцу и Дафне. Ложь действительно плавала по этому дому так же легко, как воздушный шарик.

– Вы больше не собираетесь разыгрывать нас, кто из вас кто? – спросил Мартин, с улыбкой открывая перед нами дверцу спортивного автомобиля Бо.

– Теперь, при свете дня, – возразила Жизель, – вам самим очевидно, что Жизель – это я.

Мартин взглянул на меня, потом на нее и кивнул.

– Да, пожалуй, – решил он, но сказал это так, что было трудно понять, кому из нас он делает комплимент. Бо засмеялся. Недовольная Жизель заявила, что мы с ней будем сидеть сзади.

Мы втиснулись на небольшое заднее сиденье спортивного автомобиля Бо и придержали наши береты, когда он рванул от бровки тротуара. Автомобиль быстро мчался по улицам, мы визжали. Голос Жизель был более громким и радостным, чем мой. Я визжала в основном от страха при каждом резком повороте машины. Думаю, мы представляли собой интересное зрелище: близнецы с рубиново-рыжими волосами, развевавшимися и полыхавшими как пламя на ветру. Люди останавливались и наблюдали, как мы проносились мимо. Молодые люди свистели и завывали нам вслед.

– Разве ты не в восторге от такой реакции? – прокричала Жизель мне в ухо. Из-за шума мотора и из-за ветра, со свистом проносившегося мимо нас, мы вынуждены были кричать, чтобы услышать друг друга, хотя сидели рядом.

Я не знала, что ответить. Помню, время от времени на протоке, когда я шла по городу, проезжающие в легковых автомобилях и грузовиках мужчины так же свистели и кричали мне что-то. Когда я была маленькой, это мне казалось забавным, но однажды я сильно перепугалась, когда мужчина в грязном коричневом пикапе не только кричал мне, но еще и замедлил скорость и ехал за мной по дороге, уговаривая сесть к нему в машину. Обещал подвезти до города, но в том, как хитро он на меня поглядывал, было что-то, что заставило мое сердце тяжело забиться. Я просто тогда убежала обратно домой, а он уехал. Я боялась рассказать об этом бабушке Катрин, потому что не сомневалась, что она запретит мне ходить в город одной.

Однако я знала девушек моего возраста и даже старше, которые могли прохаживаться вдоль улицы изо дня в день в одно и то же время и не вызывали ни у кого желания взглянуть на них дважды. Внимание мужчин и льстило и пугало одновременно, но казалось, что моя сестра-близнец просто купалась в этом удовольствии и удивлялась, что я не испытываю такого же чувства.

Наша поездка во Французский квартал совершенно отличалась от той, что устроил мне отец, потому что Бо, Мартин и Жизель показали мне то, чего я не видела, хотя гуляла с отцом по тем же улицам. Может, все дело было в том, что теперь мы разгуливали по кварталу в более позднее время дня. Женщины, которых я видела теперь слоняющимися у входов в джаз-клубы и бары, были одеты в то, что, по-моему, являлось просто нижним бельем. На их лицах было наложено столько косметики, особенно столько румян, губной помады и теней, что они, эти женщины, напоминали клоунов.

Бо и Мартин глазели на них с интересом, с неприятной такой застывшей улыбкой. Время от времени один из них наклонялся к другому и шептал что-то, что вызывало у обоих истерический смех. Жизель все время толкала кого-нибудь из них локтем и смеялась сама.

Дворы казались более темными, тени более густыми, музыка более громкой. Мужчины, а иногда и женщины, зазывали у входов в неярко освещенные бары и рестораны, уговаривая прохожих зайти и насладиться наилучшим джазом, наилучшими танцами и наилучшей в Новом Орлеане пищей. Мы остановились у прилавка, чтобы купить «сандвич бедняка», и Бо ухитрился раздобыть для всех пива, хотя никто из нас еще не был совершеннолетним. Мы сидели за столиком у тротуара, ели и пили, а когда на другой стороне улицы показались двое полицейских, мое сердце забилось в ожидании, что все – нас сейчас арестуют. Но полицейские, похоже, не замечали нас или не обращали внимания.