Рубикон. Триумф и трагедия Римской республики

Эпизод этот самым подозрительным образом кажется выдумкой, однако это не столь важно. И через десять лет после смерти Суллы, мысль о том, что кто-то может повторить его поступок и установить единоличную власть над государством, по-прежнему наполняла римлян ужасом. При всем могуществе Помпея и Красса ни один из них не мог позволить, чтобы его посчитали влиятельнее другого. Такой урок преподавала им Республика, по своему обычаю возбуждавшая в своих гражданах стремление быть первыми во всем. Достижение заслуживало хвалы и славы, однако сверхдостижение осуждалось и воспринималось как опасность для государства. Каким бы великим ни сделался ее гражданин, к какому еще большему величию ни стремился бы он воспарить, подлинное величие его, как и прежде, принадлежало самой Римской Республике.

Глава 6

Пир воронам

Проконсул и цари

Для римлян именно опьяняющая природа власти делала ее столь опасной Управлять делами своих сограждан и вести их на войну — волнующая обязанность, способная вскружить голову кому угодно. В конце концов, на чем еще была основана Республика как не на единственном всеобъемлющем предположении — что вкус царской власти действует как наркотик и развращает? Если не считать, конечно, того, что Рим сделался теперь господином мира и арбитром народов, и власть его консулов далеко превосходила власть всякого царя. Тем больше в таком случае оснований настаивать на ограничениях, всегда сопровождавших этот государственный пост.

И тем не менее растущие масштабы Республики ставили перед римлянами трудную задачу. Теперь, когда они стали гражданами не просто небольшого города-государства, требования к ним возросли беспредельно. Войны вспыхивали повсюду. И чем более далеким и неведомым был враг, тем сложнее становилась возникавшая перед консулами логистическая задача. В крайних ситуациях это не оставляло Сенату другого выбора, кроме как назначить магистрата, способного заменить их, способного быть, согласно римской формулировке, «pro consule». По мере расширения Республики во II столетии до Р.Х. обращение к услугам проконсулов сделалось еще более привычным. Военные обязанности могли затянуть срок их полномочий, который обычно был равен году. Помпеи, например, провел в Испании пять лет. Война была должным образом выиграна, что, впрочем, лишь ощетинило «консервативную шерсть» на римских затылках. Высокое положение Помпея лишь подкрепило неприятие Сенатом экстравагантных полномочий проконсульской власти. Ситуация в Испании была отчаянной, но в других случаях, если интересам Рима не усматривалось непосредственной угрозы, сенаторы могли предпочесть небольшую анархию, чем предоставлять полномочия для ее устранения одному из своих первых лиц.

Такова была ситуация в провинции Азия. Война с Митридатом повергла ее в нищету и хаос. Города стенали под тяжестью карательных экспроприации; общество приближалось к коллапсу; возле границ щерились и цапались мелкие князьки. Над ранами измученной провинции деловито жужжали «римские мухи», среди которых находились не только честолюбивые молодые офицеры, подобные Юлию Цезарю: агенты разоренных Митридатом публиканов слетались на запах свежей крови. Невзирая на все это, Азия оставалась богатейшей провинцией Рима — и именно этот факт помешал Сенату беспристрастно урегулировать положение в регионе. Кому можно было доверить управление им? Никто не забыл последнего проконсула, назначенного для разрешения ситуации на Востоке. Сулла все еще бросал зловещую тень даже на своих сторонников.

Тем не менее все в Риме понимали, что война с Митридатом осталась незаконченной. Стремясь скорее возвратиться в Италию и победить в гражданской войне, Сулла осознанно пожертвовал правом Республики на полное отмщение: принятое им решение пощадить убийцу восьмидесяти тысяч итальянцев, когда он легко мог уничтожить царя, было обусловлено только личными соображениями. В частности, это особенно ясно понимали лица, вовлеченные в политику. Вот почему оставленные Суллой офицеры продолжали время от времени совершать набеги на владения Митридата, пытаясь спровоцировать его на ответные действия. Именно поэтому также сенаторский истеблишмент, возглавляемый архисулланцами Катулом и Гортензием, отказался ратифицировать мирный договор, подписанный их собственным «генералиссимусом». Когда посланники Митридата прибыли в Рим, их принялись мариновать в городе под тем предлогом, что у Сената нет времени на встречу с ними. Месяц за месяцем послы оставались предоставленными самим себе.