Рубиновый лес. Дилогия

Музыка и вереница людей закружили нас раньше, чем я успела поймать ритм и понять, как именно нам влиться в эту беспокойную круговерть. Потому я просто взялась за предплечья Сола, когда он притянул меня ближе, и вторила его шагам. Он двигался совсем не так, как на моём Вознесении или на свадьбе в Сердце. Там это было плавно, с расстановкой и силой, которой вопреки его мягкости хотелось подчиниться и следовать. Сейчас же Сол двигался порывисто, резко, иногда даже неуклюже, похоже сам не зная, что за танец исполняют жители Столицы. Тем не менее Солярис всегда хорошо приспосабливался: посматривая на других, в конце концов он задал нужный темп, и тогда я смогла по-настоящему расслабиться и отдаться музыке.

– Мне показалось или ты вернулся слишком быстро? – всё же поинтересовалась я, когда музыка потекла медленнее и мы смогли немного отделиться от толпы, раскачиваясь в объятиях друг друга. – Как прошла игра в кубб? Кто победил? Ты или Кочевник?

– Разве я бы вернулся к тебе так скоро, если бы дал Кочевнику победить? – ответил вопросом на вопрос Сол. Лишь когда речь заходила о Кочевнике, он позволял себе звучать так высокопарно. – Ради того, чтобы быть рядом с тобой, я кого хочешь одолею.

– А что Мелихор и Сильтан? Разобрался с тем ребёнком, чью игрушку она сломала, и с опозоренным женихом?

– Да. – И прежде чем я бы продолжила выпытывать у него подробности, Сол кивнул куда-то вниз. – Что это за камни?

Я опустила глаза на рукава своего платья. Пошитые с прорезями, будто бы намеренно порванные ножницами, они открывали мои запястья до самых локтей, но при желании их можно было скрепить пуговицами из молочно-золотистых камней, пришитых вдоль.

– Это селениты, – ответила я. – Камень не сказать чтобы шибко ценный… Из него редко делают украшения, разве что кулоны или браслеты. Но мне он нравится.

– Почему?

– Не знаю. Разве на всё должна быть причина? Просто красивые. Днём, если лучи солнца встретят, напоминают молочные ириски, а ночью тускнеют и становятся похожи на лунный камень.

– Селенит, – повторил Сол себе под нос, будто распробовал это слово на вкус. – Селен.

Затем он вдруг без всяких объяснений закончил танец и потащил меня прочь из толпы. Мы почти бегом устремились на самый край площади, туда, где горел один из костров и где в воздухе парили лепестки цветов, подбрасываемых в огонь вёльвами под размеренную, заведённую вполголоса песнь. Там же погасший горизонт встречался со спокойствием фруктовых садов и раскачивался Яблоневый человек, увешанный красными плодами. Огороженное факелами, пёстрыми палатками и жилыми домами, это место напоминало маленький островок на отшибе городского гуляния. Музыка бардов будто разбивалась о купол сейда, накрывший его. Здесь было тихо и совсем мало людей, а потому и мало тех, кто посмотрел бы на нас с осуждением, когда Солярис ухватил меня за талию обеими руками и буквально поднял к своему лицу.

– Ты моя? – спросил он, и его клюквенно-красные обветренные губы под золотой каймой были единственным, куда я могла смотреть и о чём могла думать.

– Я твоя, – прошептала я, сглотнув сухость во рту.

– Ты и есть я, – сказал Сол, и холод кроличьей маски, прижавшейся к моему лбу, обжёг кожу. – А я есть ты. Мы – это мир.

Я не удержалась и поцеловала его первой, как, впрочем, целовала почти всегда. Даже после моего воскрешения, после всего, через что мы прошли, Солярису было легче ждать моего поцелуя, чем красть его. Мне же не было сложно проявлять чувства первой – в конце концов, Сол только учился это делать, и я была снисходительна к нему, как он был снисходителен ко мне все прошлые годы. Я на собственном примере показывала, как выражать любовь не только поступками, но и словами, взглядом, прикосновениями, искренне веря, что однажды Солярис научится делать это. Однако пока он всё ещё терялся. Вот и сейчас застыл на месте и даже не приоткрыл губ, когда я плотно накрыла их своими.

Тёплые, мягкие – куда мягче, чем выглядят. Я целовала Соляриса несколько секунд, упиваясь им даже в его оцепенении, пока не почувствовала, что что-то не так, и не открыла глаза. Сквозь узкие прорези в его маске на меня смотрела непроглядная тьма.

– Поцелуешь меня ещё раз, когда я сниму маску? – спросил вдруг Солярис шёпотом.

– Конечно поцелую, – улыбнулась я.

– Клянёшься Солнцем и четырьмя богами?

– Клянусь Солнцем и четырьмя богами.

Однако вместо того, чтобы снять маску и позволить мне исполнить свою клятву, Солярис осторожно поставил меня на землю и отстранился.

– Что случилось? – спросила я растерянно. Вёльвы, сидящие за костром, вдруг оборвали песнь, повскакивали со своих мест и бросились врассыпную, едва не сбив нас с ног. Из-за этого я на миг выпустила Сола из поля зрения, а когда снова посмотрела на него, то обнаружила лишь его спину. Тот молча шёл в сторону площади. – Солярис! Куда ты?

– Мне нужно уйти, – бросил он, не оглядываясь. – Дай мне немного времени. Я вернусь.