Рублевка

– Как они радуются, Хвала Дракону! – воскликнул Матфей. – Разве не это есть очищение? Правда, потом, эйфория проходят. Человеческие страхи берут вверх и нам приходится помогать заблудшим преодолеть их, чтобы они могли отправиться в свое последнее путешествие с чистым сердцем и открытым разумом.

Корнилову очень хотелось избавиться от кляпа и сказать Матфею все, что он думает о Драконе, чистом разуме, открытых сердцах и человеческих жертвоприношениях. Оккупировавшая Ромашково тоталитарная секта была наихудшим проявлением того, как человек возвращается в первобытное состояние. Несмотря на все таланты Дракона она не смогла бы существовать самостоятельно. В том, что происходит здесь виноваты эстеты с Рублевки. От вони немытых тел страдает их тонкое обоняние? Ничего, господа эстеты. Если я выберусь отсюда и попаду в Жуковку, постараюсь не забыть о том, что видел в подземелье старой церкви и сделаю все, чтобы расквасить пару-тройку носов, обладающих тонким нюхом.

Юрий дал себе это обещание просто так, от бессильной злобы. Он-то ведь был бесконечно далек от того, чтобы вырваться на волю.

– Это все, что просил меня показать вам Дракон, – сообщил Матфей. – Теперь пора подняться наверх, ибо время очистительной мессы приближается, хвала Дракону!

Обуреваемый желанием воздать Дракону должное, Корнилов поднялся наверх, где сектанты уже направлялись к лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой. Держались, при этом группами. Первыми поднимались рослые парни в брезентовых куртках и рыбацких сапогах. Очевидно, они и были теми, кого Дракон называл охотниками. За ними плелись остальные. Судя по хмурым, напряженным лицам, ни у кого предстоящая месса религиозного энтузиазма не вызывала.

Стоп. Среди тех поднимался, не было ни одного куклуксклановца. Приятное исключение составляла лишь парочка горилл, сопровождавших Корнилова, Стука и грязнулю-заблудшего. Что бы это означало? Наверное, высшая, особо приближенная к Дракону каста в проповедях не нуждалась.

Корнилов взглянул на выбравшегося из ямы товарища по несчастью. Если этого заблудшего хорошенько отмыть и хотя бы на недельку обеспечить усиленным питанием, исключив из рациона сырое мясо варанов, он выглядел бы лет на тридцать. Вот только вернуть душевное равновесие ему уже вряд ли удастся: парень вел себя неадекватно – без повода хихикал, а иногда приседал и зачем-то хлопал себя по коленям ладошками.

Жаль. Значит, на его помощь рассчитывать нечего. Вот если бы обратиться с пламенной речью к остальным…

Юрий пошевелил языком, пытаясь вытолкнуть кляп изо рта. Не вышло. Да и если бы он подал голос, охранники за спиной все равно бы не позволили высказать свои взгляды на политику Дракона до конца. Тут требовалось придумать что-то поумнее. Корнилов взглянул на Бамбуло. И от него помощи ждать не приходилось: куклуксклановские морды оставили больную руку Стука в покое, но лишили парня возможности воспользоваться здоровой рукой – накрепко привязали ее к туловищу. Осторожные сволочи…

Лестница закончились. Все остановились перед широкой двустворчатой дверью, украшенной очень странной картиной. Существо с мускулистым, человеческим телом, широко раскинутыми перепончатыми крыльями и упругим хвостом рептилии нависало над лежащей женщиной.

Если Дракон, а в том, что это был именно он, Корнилов не сомневался, был написан в коричневых тонах, то для изображения женщины использовалась исключительно желтая краска. Где-то он видел нечто подобное. Юрий напряг память. Ага. Он читал про эту картину в одной из книг Томаса Харриса, специализировавшегося на повествованиях о бравых агентах ФБР, которые гонялись за маньяками.

Красный Дракон и женщина, одетая в солнце. Картина Уильяма Блейка, воодушевлявшая жестокого убийцу на изощренные преступления.

Коля Еронов был действительно больным на всю голову: он даже не скрывал то, что отождествляет себя с книжным маньяком. Хотя… Как знать? Не факт, что все сектанты читали Харриса, А вот копия картины Блейка, производила поистине убойное впечатление, хоть и была выполнена с большими огрехами, отличавшими ее от оригинала.

Толпа остановилась, застыла в ожидании. В гробовой тишине хорошо слышались неторопливые шаги того, кто находился по ту сторону двери. Створки распахнулись. В ноздри ударил запах плавящегося стеарина. Церковь, которую Юрий видел снаружи, была ярко освещена множеством свечей. Они были повсюду, где позволяло место. Стояли в подсвечниках и просто так – на всех горизонтальных поверхностях.