Рука адмирала

Через полчаса выяснилось, что беспризорник бежал из под конвоя. Солдат комендатуры с побагровевшим лицом молча стоял перед начальником и слушал, потупясь, его ругательства и угрозы. Но словами помочь было нельзя. Когда ярость начальника немного улеглась, стоявший рядом сотрудник отдела с перевязанной головой — «крестник» наших беспризорников, осмелился сказать:

— Так что дозвольте доложить, товарищ начальник…

— Доложить, доложить, передразнил Пруденко. Выпустили пташку, а теперь лови ее в чистом поле. Обалдуи стоеросовые…

— Так что вовсе не так уж и страшно, товарищ начальник. Как я думаю, все беспризорники, которые коло вокзала крутятся — а там как раз и Корабельная и Малахов близко — так они завсегда в трубах ночуют. Я сколько разов там облаву делал!.. А теперь дождь — куда им податься, окромя труб? Так что ежели…

— Ах ты, чертушка поломатая! Вот здорово удумал! Значится, у тебя не все мозги каменьями вышибло?.. Правильно! Звякни сейчас же в батальон наших войск и затребуй пару грузовиков и дежурный взвод. Мы это дело сейчас же и провернем!..

— Ясное дело, товарищ начальник, подхватил польщенный похвалой чекист. Я там все дыры, как своих шесть пальцев знаю. Мы этих ребят мигом оттеда выловим!

— Каких таких ребят? поправил красноармеец. Там только один оборванец и был.

Забинтованный: чекист удивленно поднял брови.

— Как это так — «один»? Когда я под вечер следил за всей этой шайкой — там ведь двое ребят крутилось.

— Что было — того не знаю, упрямо стоял на своем красноармеец. А поймали и привезли вы одного…

Начальник ГПУ слушал перебранку со стесненным сердцем и потом опять прорвался в граде ругательств.

— Так, выходит, что вы, сукины дети, одного то и вообще не поймали? Ах вы! Чекисты с вас, как с дерьма пуля. О-б-л-а-в-у делали!.. Расстреливать вас, сволочей, мало! Государственное задание проворонили. Одного выпустили с рук, а другого и совсем вовсе не поймали. Ну, смотрите: ежели их в трубах не окажется — завтра весь город перетрясти надо, а этих двух обратно поймать… Может, им эта штука с памятника была передана! Ах, дьявольщина! И зачем это я на свою голову уже послал рапорт в Москву?.. Теперь уж никак не скроешь, что мы важное дело проворонили… Зря ведь Москва литерами СС швыряться не будет! Ах, если бы эта чортова молния пришла бы часа на три раньше!..

21. «Ищи ветра в поле»

Слаще всего спал Шарик. Он ухитрился забраться в пространство между телами своих хозяев, прикрыл пушистым хвостиком свою мордочку, и только остренькое ушко его оставалось настороженным, словно бодрствовало, охраняя сон своих друзей.

Это ушко первое услышало далекие заглушённые крики сквозь шум дождя. Шарик звонко залаял, и беспризорники мигом проснулись: они знали, что их собака зря не лает.

Объяснять доносившиеся крики не было нужды. Митька и Ванька поняли, что отряды милиции или ГПУ окружают их «дом», чтобы, забрав всех, насильно поместить в детские приюты. А этого ребята боялись не меньше голода. Они предпочитали голодать на воле, чем быть на тюремном и тоже голодном положении в детдомах и приютах. Поэтому крик — «Облава»! «Менты»![33] мигом заставил несколько десятков беспризорников выскочить из своих нор в надежде, что им удастся ускользнуть из кольца облавы, пока оно еще не замкнулось.

На дворе по прежнему было холодно и темно. Моросил мелкий дождик, и дул порывистый ветер.

Невдалеке мерцали огоньки вокзала, да со стороны бухты монотонно и глухо всплескивали мелкие волны залива.

Разбросанные на берегу цементные трубы были уже окружены цепью карманных фонариков. Где то в темноте раздавались детские вскрики, и кого то уже вели к темной громаде стоявшего вдали грузовика. «Ликвидация беспризорности» шла советскими методами…

— Держись вместях, Ванька! быстро крикнул Митька, принимавший командование везде, где требовалась быстрота решения и напор. Не отставай. Какую нибудь дырку еще найдем…

Он быстро сунулся по краю берега в ту сторону, где стояли обгорелые стены громадной мельницы Радаконаки, сожженной в гражданскую войну. Но и там уже были огоньки облавы. Тогда наши герои побежали, спотыкаясь в темноте, в сторону порта. Казалось, там еще был выход. Но внезапно перед Митькой сверкнул огонек фонарика, и грубый голос окликнул:

— Стой, шпана! Куда драпаешь?

Сильная рука схватила Митьку за плечо. Фонарик вспыхнул ему в лицо. С боку блеснул еще один фонарь, осветивший и самого «охотника». И при этом свете Митька узнал того чекиста, который недавно на кургане следил за его новыми друзьями.

Голова у него была перевязана.

— Эй, товарищ Карпов! крикнул раненый в темноту. Я тута одного зацапал. Давай его в грузовик — там потом при свете разберемся…

Митька с ненавистью вгляделся в грубое лицо над которым белела полоска бинта.

— В грузовик? насмешливо прошипел он. Жалко, что мы тебе на Малаховом совсем голову не продолбалн, сволочи чекистской. Шарик!.. Эй, Шарик — бери его!..