Рука мертвеца

– Соси, – смеясь, шепнула ему в ухо Эзили. Джэй чувствовал ее запах и жар, волнами исходящий от ее кожи.

– Тебе никак не следовало ехать вслед за нами в Атланту, – сказал Саша.

Джэй расплескал остатки воды.

– Мои руки, – выдавил Джэй. – Веревки… останавливают циркуляцию. Развяжите меня.

– Я слеп, а не глуп, – сказал Саша. – Со связанными руками ты не можешь использовать свои способности. Ведь тебе достаточно указать пальцем и заставить поверить, что это пистолет.

– Он пытается нас одурачить. – Из-за Саши выступил человек-многоножка. Он был высок и сутул, изогнут, как вопросительный знак, лицо как бы пришпилено в последний момент к узкой безволосой голове. Все его руки были гротескно тощими и длинными, с кожей, туго обтягивающей мышцы и кости. И их было так много. – Я же говорю, он опасен, – сказал джокер. – Убьем его. – В одной из мириадов своих рук он держал длинный зазубренный нож.

– Нет, – сказал Саша. – Он слишком ценен.

– Сокровище, – прошептала Эзили.

– Ты знаешь, каковы чувства мастера к тузам, – сказал Саша.

– Спроси у других, – настаивал человек-многоножка.

– А у меня есть голос? – осведомился Джэй.

Эзили рассмеялась, а Саша обратил лицо к Джэю:

– Ты проголосовал бы за жизнь, – мрачно сказал он. – Глупость. – Его пальцы задумчиво почесывали большую язву сбоку на шее.

– Ты был плохим мальчиком, – дразняще произнесла Эзили. – Что ты с ними сделал, а? Со всеми нашими любимыми друзьями.

– Я же говорил тебе, – сказал Саша. – Он телепортировал их прочь. В Нью-Йорк.

– Мастер будет сердиться, – сказала Эзили. Она легко провела пальцем Джэю по щеке и деликатно ухватила за ухо. – Сколько гор ушло. Тебя надо наказать.

– Мастер, – повторил Джэй. – Кто он? Хартман?

Эзили безучастно взглянула на него.

– Кукловод, – сказал Джэй, вспомнив имя, которое использовал Тахион. Многоножка в недоумении посмотрел на Сашу.

– Так все из-за этого? – спросил Саша. – Ты просто отчаянный дурак. Даже не представляешь, во что впутался. – Он издал короткий резкий смешок, в котором не было веселья. – Но, опять же, как и некоторые из нас, – с горечью добавил он.

– Я хочу с ним поиграть, – сказала Эзили. Ее рука расстегнула его пояс и проскользнула в штаны.

– Не сегодня, милашка, – слабо произнес Джэй. – У меня голова болит.

Эзили улыбнулась и убрала руку с члена.

– Когда он тебя поцелует, – прошептала она, – ты опять станешь моим. Ему нравится, когда новые горы меня трахают. Он оседлает тебя, а ты оседлаешь меня.

– Повеселимся, – сказал Джэй.

Эзили облизала нижнюю губу язычком. На ее шее тоже был шрам.

Джэй уже видел его в ту ночь, когда они кувыркались на ее ковре, но забыл о нем. Теперь он был прямо перед ним, старая, покрытая коркой рана, такая же, как у Саши.

Он посмотрел на многоножку. У того на шее была дыра, открытая и грубая, кожа вокруг нее покраснела от воспаления.

Они все такие, пришла Джэю в голову дикая мысль. Не то чтобы джокеры-террористы или фанаты Хартмана, но что-то другое. Что-то страшное.

Желудок съежился внутри, опять началось болезненное головокружение и чувство безотчетного страха, будто он снова погрузился в ночной кошмар.

– Вам это так не пройдет, – произнес Джэй со всей бравадой, что осталась. – Блэйз расскажет им о том, что случилось. Они придут за вами… Тахион, Хирам… – Он постарался подумать, кто бы еще мог его искать, но не мог вспомнить имена. – Саша, я популярен, – слабым голосом закончил он. – Они не собираются отдать меня вам на растерзание.

Эзили это показалось забавным. Она засмеялась почти истерическим смехом. Многоножка к ней присоединился.

– Мальчик никому ничего не скажет, – печально произнес Саша. Он нагнулся, схватил Джэя за рубашку и рывком выдернул его в сидячее положение. – Сюда.

Позади дивана у стены из серых теней возникла чудовищная фигура. В полумраке Джэй увидел руки, отростки, когти, плоть, сплетающуюся с плотью. И глаза… Когда существо задвигалось, Джэй понял, что это – Сиамская пятерка.

Блэйз лежал без сознания, скорчившись на матрасе у подножия дивана, запястья и лодыжки пристегнуты наручниками к близлежащим трубам. Избитое лицо его покрывали синяки, на одном глазу, закрывая его, запеклась кровь.

Все, что Джэй успел подумать: д-р Тахион, похоже, совсем облажается.

Полдень

Бреннан немедленно направился в церковь Пресвятой Девы Вечной Скорби. Проходя по Джокертауну, он повсюду видел следы массового празднества, о котором ему рассказывал Финн. По улицам все еще слонялись пьяные со значками Хариман-Джексона. Почти все здания были украшены знаменами Хартмана, чудесным образом выросшими ночью как грибы после дождя. Все плоские поверхности были заклеены плакатами Хартмана. Куда бы ты ни пошел, везде виднелась его улыбающаяся физиономия. Его вездесущность была почти что сверхъестественной, и от такого некритического, всепоглощающего восторга Бреннаном впервые овладело дурное предчувствие.