Рука Оберона

– А ты знаешь полную силу этой штуковины? – спросил он.

– В достаточной сте… – начал было Бенедикт, и голос его прервался.

Брэнд поспешно сделал еще шаг вперед. Камень ярко освещал его лицо. Рука Бенедикта потянулась к мечу, однако меч оказался вне пределов его досягаемости, и теперь он стоял напряженно, словно вдруг превратившись в статую. Тут я наконец догадался, в чем дело, однако было слишком поздно.

Ничто из тех слов, которые наговорил перед этим Брэнд, не имело ни малейшего смысла. То была обычная болтовня, отвлекающий маневр перед основным ударом. Он действительно успел отчасти настроиться на Камень, и даже эти ограниченные возможности позволяли ему побудить Камень к действию, причем последствия этих действий, естественно, были мне совершенно неизвестны, тогда как он сам их представлял себе прекрасно с самого начала. Брэнд, соблюдая осторожность, появился в Зале Пути подальше от Бенедикта, попробовал Камень, а затем, подходя все ближе, снова и снова пробовал его, пока не нашел ту точку, откуда Камень мог оказать наиболее сильное воздействие на нервную систему Бенедикта.

– Бенедикт, – сказал я ему, – тебе лучше перебраться ко мне, становится опасно.

И я, сосредоточившись, напряг всю свою волю, однако Бенедикт даже не пошевелился и ни слова мне не ответил. Карта его все еще действовала, благодаря ей я наблюдал все происходящее, но не мог добраться до Бенедикта. Камень, очевидно, воздействовал на него гораздо сильнее, причем не только подавляя двигательные функции.

Я снова посмотрел на облака. Они быстро сгущались, стремясь закрыть луну. Видимо, вскоре так и случится, и если я не сумею до того вытащить Бенедикта, то он непременно упадет прямо в море, как только Тир-на Ног’тх исчезнет. Оставалось надеяться, что если Брэнд заметит облака, то, возможно, рассеет их с помощью Камня. Однако тогда ему пришлось бы отвлечься от Бенедикта, может быть, даже освободить его… Я сомневался, что он на это пойдет. И все же… Облака вроде бы несколько замедлили свой бег.

Я вытащил из колоды карту Брэнда и на всякий случай отложил ее в сторону.

– Эх, Бенедикт, Бенедикт, – сказал, улыбаясь, Брэнд, – велика ли польза от твоего искусства, если ты даже не в состоянии сдвинуться с места и взять клинок? Я же говорил, что ты болван. Неужели ты надеялся, что я по собственной воле дам тебе зарезать меня? Тебе следовало бы поверить тому страху, который ты испытывал. Тебе следовало бы догадаться, что без мощной поддержки я даже не войду в этот зал. Я ведь именно это имел в виду, когда честно предупредил, что намерен одержать победу. Для меня ты, правда, замечательный вариант, самый лучший из всех возможных. И я действительно хотел, чтобы ты принял мое предложение. Но теперь это уже совсем не важно. Меня нельзя остановить. И ни у кого из вас нет такой возможности. Ну а ты исчезнешь совсем легко.

И Брэнд вытащил из-под плаща кинжал.

– Перенеси меня к себе, Бенедикт! Скорее! – крикнул я, что было совершенно бессмысленно, ибо ответа не последовало. И не было силы, способной перенести меня наверх, к нему на помощь.

Я сжал в руке карту Брэнда, вспомнив тот поединок с Эриком, что я вел с помощью карт. Если бы я смог выйти сейчас на контакт с Брэндом, то по крайней мере заставил бы его переключить внимание на меня и тем самым хотя бы отчасти высвободить Бенедикта. Я полностью сосредоточился на его карте, готовясь к массированной телепатической атаке.

Но ничего не произошло. Путь к нему оставался мертвым и темным.

Должно быть, он был настолько сосредоточен на взаимодействии с Камнем, что мне было просто не пробиться сквозь этот ментальный барьер.

Вдруг Лестница надо мной стала стремительно бледнеть, и я быстро взглянул на луну. Проклятье! Густые кучевые облака отчасти уже скрыли ее от меня.

Я снова переключился на карту Бенедикта. Похоже, что очень медленно… но все же контакт с ним восстанавливался. Видимо, где-то глубоко Бенедикт все еще сохранил проблески сознания.

Брэнд приблизился к нему еще на шаг, по-прежнему отпуская различные шуточки. Камень на тяжелой цепи горел ярким светом. Теперь между братьями было едва шага три. Брэнд поигрывал кинжалом.

– …Да, Бенедикт, – издевался он, – ты бы, пожалуй, предпочел погибнуть в бою. С другой стороны, ты вполне способен и свою смерть расценить как некое дело чести – этакий сигнал для всех остальных. Со своей стороны могу сказать, что в некотором роде твой конец станет началом нового миропорядка, что не менее почетно…

На какое-то мгновение Путь перед ними совсем поблек, однако я не мог оторвать глаз от происходящего и не знал, что там делается с луной. Сам же Брэнд, окруженный тенями и мерцающими огнями, стоя спиной к Пути, казалось, не замечал ничего. Он сделал еще шаг вперед.

– Однако довольно болтовни. Есть вещи, которые необходимо сделать немедленно, тем более что эта ночь не будет длиться вечно. – Он подошел еще ближе, держа кинжал в опущенной руке. – Спокойной ночи, милый принц.