Рукав Персея

– Приходишь сюда и заявляешь мне претензии. Ты кто такой вообще?

– Разрешите мне позвонить в полицию!

Услышав слово «полиция» во второй раз за один вечер, Василич рассвирепел:

– Опять полиция! Любишь их, да? Может, тебе и подрочить на них хочется?!

– Нет, я просто…

– Что просто? Приехал сюда, к нам в Россию, и скандал затеять собираешься? В гостях так себя не ведут!

Янис был в полном замешательстве. Реакция администратора, его грубость и повышенный тон не казались ему адекватными.

– Послушайте, у меня украли всё: деньги, телефон, документы – всё! Меня покусали клопы! Посмотрите! – он стал показывать красные пятна на своих руках и шее.

– Нет у нас никаких клопов!

– Как нет, когда они есть?! – сам того не желая, обычно уравновешенный Янис стал заводиться. – У вас антисанитария!

Василич поднялся с дивана и, несмотря на то, что по возрасту был старше Яниса лет на десять, легко схватил его за грудки. Его пальцы были невероятно сильными и железными стержнями впились в мышцы Яниса.

– Как ты смеешь лгать! Это ложь! Клевета! Ах ты, падаль! Напраслину на меня возводишь! Кузьма! Вячеслав! Сюда! – Василич стал громко кричать, словно звал на помощь.

На зов откликнулись моментально, ему не пришлось повторять его. Из боковой двери в фойе ввалились двое тучных охранников в серых комбинезонах.

– Вышвырните этого урода вон! И отколотите снаружи хорошенько, чтоб знал, гад, как на русских наезжать! – приказал Василич.

– Вы не имеете права! Я заплатил за два дня вперёд! – запротестовал Янис. Он задыхался от страха.

– Заплатил? За что заплатил? Кому заплатил? Я тебя знать не знаю! Уберите его!

Охранники скрутили Яниса: заломили ему руки за спину, наклонили так, что он согнулся в пояснице, и в таком положении вывели за порог. Вслед донеслись «Чтоб я тебя здесь больше не видел, урод!» – последние слова Василича своему гостю.

Выведя Яниса на улицу, двое физически крепких и сильных мужчин, как и было им велено, отмолотили приезжего на совесть. Ему сломали нос и выбили пару зубов. На дворе стояла середина ноября.

Глава 3

Латвийца обокрали ещё тогда, когда он ушёл принимать душ, и опрометчиво оставил свои вещи в общем номере без присмотра. По рассеянности своей он не обнаружил пропажи до самого утра, когда осознал, в какой дыре очутился, и захотел съехать. Как только он скрылся за поворотом коридора, его соседи по номеру пустили все его вещи по рукам. Один встал на шухере, пока остальные делили между собой добычу. Был среди них и Иван. Он был одним из двух жильцов, что нагло уставились на Яниса, когда он впервые вошёл в номер – тем самым субъектом с заплывшим лицом.

Василич заранее предупредил старожилов о том, что к ним вселится богатенький иностранец. В его понимании все европейцы бесились с жиру от денег. Если гость был гражданином какого-либо европейского государства, то из этого неизбежно следовало, что он напичкан наличными. Уговор был таким, каким обычно он и бывал: каждый берёт, что сумеет урвать, а кошелёк со всем содержимым отходил к Василичу – это была его доля.

Подобно тому, как гиены набрасываются на недоеденную львом тушу убитой им антилопы, набросились жильцы номера и на рюкзак латвийца, да сделали это с такой прытью, что едва не разорвали вещь на части. Ивану достался мобильный телефон, кто-то завладел ноутбуком, другим пришлось довольствоваться предметами одежды и мелочами, не отличавшимися особой ценностью.

В третьем часу дня, утром которого латвиец был выдворен восвояси, Иван проснулся. Богатырю Степану, с которым он давеча подрался и из-за которого заплыла отёком его физиономия, назначили административный арест на десять суток за хулиганство, и он отсидел из них уже двое. Иван прогулял все деньги, которые обманом выиграл у него в карты. Ночью он решил отпраздновать удачное приобретение нового мобильного телефона, реквизированного у иностранного туриста, и напился водки, поэтому на момент своего пробуждения испытывал состояние, в народе именуемое «сушняком». Горло сушило, на нёбе и языке застыла горечь. Хотелось даже не пить, а жадно лакать воду. Кроме того, во сне Иван сблевал, но был настолько пьян, что даже не проснулся. И великим состраданием преисполнится тот, кто сумеет себе представить, насколько ему было неприятно пробудиться и обнаружить себя лежащим в собственной блевотине, уже подсохшей. Однако организм у Ивана был молодой и крепкий, поэтому он быстро стал приходить в себя. Утолив жажду остывшей кипячённой водой из чайника на кухне, Иван понял, что голоден. У него осталось двести рублей, и он купил на них две шаурмы, издававшие резкий и неприятный запах и сочившиеся масляным жиром, в палатке недалеко от общежития.