Русь и Литва

О первых — что говорить! Хочешь верь, хочешь нет. А вот о вторых — стоит. При ближайшем рассмотрении все их доводы оказываются презумпциями, частично заимствованными из общих исторических теорий, выработанных на совсем ином (как правило, западноевропейском) материале. Главная из них заключается в том, что создание прочного политического объединения земель должно было произойти вследствие определенных экономических предпосылок — например в результате роста торговых связей. Указывалось еще на благоприятное географическое положение Москвы, и, наконец, отмечалась роль московских князей в общенациональной борьбе с татарами. Эти два объяснения не соответствуют действительности. Никаких «удобных» путей в районе Москвы не существовало. Маленькая речушка Москва была всего-навсего внучкой-золушкой мощной Волги. Поэтому города на Волге (Галич, Ярославль, Кострома, Нижний) имели гораздо более удобное географическое (и торговое) положение.

М. К. Любавский писал, что древнейшее Московское княжество сложилось на территории, обладавшей «сравнительно скудными природными ресурсами. Здесь относительно мало было хлебородной земли — преимущественно на правой стороне р. Москвы; не было таких больших промысловых статей, какие были в других княжествах, — соляных источников, рыбных рек и озер, бортовых угодий и т. д.» Транзитная торговля (о роли которой писал В. О. Ключевский) едва ли могла захватить широкие массы местного населения, тем более что начала и концы путей, по которым она велась, не находились в руках московских князей. Москва, писал П. П. Смирнов, «как торговый пункт не обладал преимуществами в сравнении с такими городами, как Нижний Новгород или Тверь».

Не был Московский край и средоточием каких-либо промыслов…

Ну а Москва? В районах, прилегающих непосредственно к ней, не было никаких богатств — ни ископаемых, ни соляных колодезей, ни дремучих лесов. «В результате хищнического истребления лесов, — писал С. Б. Веселовский, — строевой лев в Подмосковье, главным образом сосна и ель, уже в первой половине XVI в. стал редкостью». Уже в 70-х годах XV в. появляются заповедные грамоты, запрещающие самовольную порубку леса.

Дорогостоящий пушной зверь был выбит. Только на юго-востоке Подмосковья сохранилась менее ценная белка. В первой четверти XV в. в последний раз в Подмосковье упоминаются бобры (на реке Воре). Поэтому зоркий наблюдатель начала XVI в. Сигизмунд Герберштейн писал, что «в Московской области нет… зверей (за исключением, однако, зайцев)».

Наиболее значительные места ловли рыбы располагались по крупным рекам, особенно по Волге, Шексне, Мологе, Двине, а также на озерах — Белоозере, Переславском, Ростовском, Галицком и др.

Москва не была и тем единственным райским уголком для тех, кто желал скрыться от ордынских набегов, приводивших к запустению целых районов страны (таких, как Рязань). Место было небезопасное: татары не раз подходили к Москве, Владимиру, Коломне и запросто «перелезали» через Оку. Гораздо спокойнее чувствовали себя жители более западных (Тверь) или северных (Новгород) земель»^{119}.

Что же возвысило Москву? Совокупность случайных и закономерных факторов. Случайные факторы не стоит перечислять, их читатель найдет в книге более чем достаточно. Основных же закономерных фактора три: умелое использование московскими князьями «татарского батога»; приручение митрополитов и использование их в качестве тяжелой артиллерии в борьбе с конкурентами; и большая на порядок беспринципность и жестокость по сравнению с другими князьями.

Возникает риторический вопрос, почему мы должны считать новгородцев изменниками, когда они ради спасения своего города от московско-татарских войск принимали у себя литовских князей? Причем, как я уже неоднократно говорил, литовских только по названию, а на самом деле православных людей с русскими именами, говоривших, писавших и думавших по-русски.

С 1383 г. и, по крайней мере, до 1387 г. в Новгороде был князем Патрикей, сын уже известного нам литовского князя Нариманта Гедеминовича. В январе 1386 г. на Новгород в очередной раз пошел войной Дмитрий Донской. Патрикей Наримантович возглавил новгородское войско. Как писал Костомаров: «Запылали новгородские волости; прибегали в город поселяне, извещали, что враги грабят имущество, сожигают жилища, гонят в плен женщин и детей»^{120}

.

Но Донской не решился на бой с Патрикеем, а новгородцы были верны своей извечной тактике: лучше платить деньгами, а не кровью. К московскому князю отправился владыка Алексей, предложил Дмитрию 8 тысяч рублей и обещал наказать виновных в «разбоях на Волге». Дмитрий согласился.

Деньги ему новгородцы выдали, а вот ушкуйников наказывать не стали. Любопытно, что 3 тысячи рублей дал сам Новгород, а еще 5 тысяч взыскали с Заволочья, поскольку де большинство молодцев, побивших в последний раз татар, было как раз из Заволочья.