Русь: имя, образы и смыслы

Исследуя феномен имени с позиций уже гегелевской диалектики, к подобным выводам пришел в ХХ в. и отечественный философ А.Ф. Лосев. По его мнению, в имени заключается не только энергия предметной сущности обозначаемого им явления, но и вся его судьба: «В смысле имени, или в его предметной сущности… – разгадка, опора и оправдание и всех меональных судеб имени»²⁹. Имя для него есть нечто живое и самосознающее. В ходе своего исследования философ выделил целый ряд диалектических моментов сущности имени. При таком подходе первый момент единства превращается в корень, источник всякой и всяческой жизни изучаемой сущности и всех ее судеб. Второй момент, эйдетический, превращается в абсолютное самосознание, выявляющее и открывающее первый момент, выражающее всю его глубину и сущность. Третий момент,

пневматический, превращается в самосознающую и самоощущающую пневму, т. е. в абсолютную творчески-волевую жизненность. Четвертый момент, меонально-сущностный, превращается в живое тело вечности, благоустроенность и организованность, изливаясь на которую и в которой вся сущность живет жизнью абсолютной силы и смысла; назовем этот момент софийным, моментом в живой предметной сущности имени.

Эта софийная сущность, максимально осуществившая первотриаду и тем давшая ей имя, есть личность. Наконец, модифицируется также и пятый – символический – момент сущности, превращаясь в живую речь, в слово, воплощенное или долженствующее воплотиться. Символ становится живым существом, действующим, говорящим, проявляющим себя вовне и т. д. А.Ф. Лосев назвал это демиургийным моментом имени, ибо в нем залог и основа всех возможных творческих актов мысли, воли и чувства триадной сущности³⁰. «

Природа имени, стало быть, магична, – особо подчеркивал мыслитель. – Именем мы и называем энергию сущности вещи, действующую и выражающуюся в какой-нибудь материи, хотя и не нуждающуюся в этой материи при своем самовыражении»³¹. Свой труд «Философия имени» А.Ф. Лосев написал в 20-х гг. ХХ в., однако похожие представления формулировались и в конце этого века: «На самом деле имя – это мыслеформа, имеющая самостоятельную сущность и энергетический потенциал, а также свою идею. Человек не изобретает идеи, но подключается к миру смыслов, среди которых существует и смысл имени»³².

Оттолкнувшись от определения имени как «смысла, или понимаемой, разумеваемой сущности», развивая понимание имени как «смысловой энергии сущности предмета», А.Ф. Лосев приходит к окончательному определению, связывающему воедино имя и миф: «Имя есть энергийно выраженная умно-символическая и магическая стихия мифа»³³

. И эта связь далеко не случайна – в другом месте своей работы философ особо подчеркивал, что «мифический момент имени есть уже вершина диалектической зрелости имени, с которой видны уже все отроги, расходящиеся отсюда по всем сторонам»³⁴. Вывод А.Ф. Лосева о связи имени и мифа между собой разделяют и другие отечественные ученые: «Можно сказать, что общее значение собственного имени в его предельной абстракции сводится к мифу. (…) Итак, миф и имя непосредственно связаны по своей природе. В известном смысле они взаимоопределяемы, одно сводится к другому: миф – персонален (номинационен), имя – мифично»³⁵. Из всего вышеизложенного следует, что происхождение имени нашего народа, неразрывно связанное с происхождением самого народа, нам надлежит изучать через призму мифа, причем мифа космологического.