Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей»

Судя по всему, рязанский воевода начал нападать на врага еще до битвы под Коломной, а когда орда после битвы пошла на Москву, рязанская дружина двинулась за ней следом. Сражение под Коломной произошло 1 января 1238 г., а к Москве монголы подошли 15 января, и город пал 20-го числа. Все это время рязанцы висели на хвосте Батыева воинства, нанося короткие жалящие удары, а потом скрываясь в заснеженных лесах. К этому моменту численность воинства Коловрата насчитывала уже 1700 человек, и большую его часть составляли те, кто присоединился к дружине во время рейда по монгольским тылам, в «Повести» так об этом и сказано: «И собрал небольшую дружину — тысячу семьсот человек, которых Бог соблюл вне города».

Конечно, когда боевые действия пошли уже на территории Владимиро-Суздальского княжества, в рядах рати Евпатия появились и суздальцы, но все равно подавляющее большинство в ней составляли именно рязанцы. Но был еще один момент, который хотелось бы отметить, — вполне возможно, что действия отряда рязанского боярина спровоцировали население разоряемых монголами территорий и подняли местных жителей на борьбу с захватчиками. И если это действительно было так, то партизанская война, которая развернулась в районе между Коломной и Москвой, должна была серьезно осложнить жизнь степнякам, не привыкшим к русским лесным просторам. Страх перед дремучими лесами Северо-Восточной Руси очень мешал степным всадником эффективно действовать против небольших партизанских отрядов, которые в этих чащобах чувствовали себя, как дома. Ну а что же касается дружины Евпатия, то можно предположить, что пешая ее часть могла передвигаться на санях, и в этом не будет ничего неправдоподобного — это вполне объясняет ту маневренность и мобильность его воинства, с которой оно передвигалось по заснеженным лесам и полям, успешно уходя от превосходящих сил преследователей. Но воеводе уже было мало того, что он привел в полное расстройство монгольские тылы, его полностью захватила новая задумка, которую он тщательно обдумывал и взвешивал, — рязанский боярин собрался ни много ни мало убить Батыя!

* * *

Очевидно, на эту мысль Евпатия натолкнул один из немногих выживших участников битвы рязанских полков с ордой, когда Юрий Ингваревич атаковал монгольские тумены и пытался разбить их поодиночке. Но Коловрат пошел в своих рассуждениях дальше рязанского князя и пришел к выводу, что если бы удар наносился по главной монгольской ставке, то шансов на успех у князя Юрия было бы гораздо больше. И тщательно все обдумав и взвесив, воевода пришел к выводу, что замысел его вполне осуществим, только в случае неудачи шансов на спасение не будет ни у кого — ни у него самого, ни у конных гридней, ни у пеших ратников. Но зато и ставки были велики, как никогда, с одной стороны, жизни 1700 человек, с другой стороны, одна жизнь, но зато какая! Ведь в случае гибели Батыя весь монгольский поход в Суздальские земли оказывался под угрозой — и если бы даже захватчики не повернули сразу назад в степи, то в их стане вспыхнула бы такая борьба за власть, что мало бы не показалось никому! Вряд ли, конечно, воевода был осведомлен обо всех тонкостях взаимоотношений между царевичами Чингисидами, из которых каждый примерял на себя роль руководителя Западного похода, зато он четко знал одно — последствия смерти Батыя будут непредсказуемы и необратимы. И потому рязанский боярин решил рискнуть.

* * *