Русь моя, жизнь моя…

Ты твердишь, что я холоден, замкнут и сух,Да, таким я и буду с тобой:Не для ласковых слов я выковывал дух,Не для дружб я боролся с судьбой.Ты и сам был когда-то мрачней и смелей,По звездам прочитать ты умел,Что грядущие ночи – темней и темней,Что ночам неизвестен предел.Вот – свершилось. Весь мир одичал, и окрестНи один не мерцает маяк.И тому, кто не понял вещания звезд, —Нестерпим окружающий мрак.И у тех, кто не знал, что прошедшее есть,Что грядущего ночь не пуста, —Затуманила сердце усталость и месть,Отвращенье скривило уста…

Было время надежды и веры большой —Был я прост и доверчив, как ты.Шел я к людям с открытой и детской душой,Не пугаясь людской клеветы…А теперь – тех надежд не отыщешь следа,Все к далеким звездам унеслось,И, к кому шел с открытой душою тогда,От того отвернуться пришлось.И сама та душа, что, пылая, ждала,Треволненьям отдаться спеша, —И враждой, и любовью она изошла,И сгорела она, та душа.И осталось – улыбкой сведенная бровь,Сжатый рот и печальная властьБунтовать ненасытную женскую кровь,Зажигая звериную страсть…Не стучись же напрасно у плотных дверей,

Тщетным стоном себя не томи.Ты не встретишь участья у бедных зверей,Называвшихся прежде людьми.Ты – железною маской лицо закрывай,Поклоняясь священным гробам,Охраняя железом до времени рай,Недоступный безумным рабам.1916

Из цикла «Арфы и скрипки» (1908–1916)

«Я пригвожден к трактирной стойке…»

Я пригвожден к трактирной стойке.Я пьян давно. Мне все – равно.Вон счастие мое – на тройкеВ сребристый дым унесено…Летит на тройке, потонулоВ снегу времен, в дали веков…

И только душу захлестнулоСребристой мглой из-под подков…В глухую темень искры мечет,От искр всю ночь, всю ночь светло…Бубенчик под дугой лепечетО том, что счастие прошло…И только сбруя золотаяВсю ночь видна… Всю ночь слышна…А ты, душа… душа глухая…Пьяным пьяна… пьяным пьяна…1908

«Опустись, занавеска линялая…»

Опустись, занавеска линялая,На больные герани мои.Сгинь, цыганская жизнь небывалая,Погаси, сомкни очи твои!Ты ли, жизнь, мою горницу скудную

Убирала степным ковылем!Ты ли, жизнь, мою сонь непробуднуюЗеленым отравляла вином!Как цыганка, платками узорнымиРасстилалася ты предо мной.Ой ли косами иссиня-черными,Ой ли бурей страстей огневой!Что рыдалось мне в шепоте, в забытьи,Неземные ль какие слова?Сам не свой только был я, без памяти,И ходила кругом голова…Спалена моя степь, трава свалена,Ни огня, ни звезды, ни пути…И кого целовал – не моя вина,Ты, кому обещался, – прости…

«Все на земле умрет – и мать, и младость…»