Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова

Разумеется, все случилось не в один миг. До революции малороссы сознавали себя такими же русскими, как и великороссы. Они и слышать не хотели о каком-то «украинском языке» и «украинской национальной идее». «Всякую украинофильскую пропаганду мы отвергаем, ибо никогда не считали и не считаем себя нерусскими, и с какой бы хитростью ни старались услужливые гг. Милюковы вселить в нас сознание розни с великороссами, им это не удастся. Мы, малороссы, как и великороссы, суть люди русские»,[263] — говорил на заседании Государственной Думы депутат от Подольской губернии, крестьянин Григорий Андрийчук в ответ на попытку лидера российских либералов П. Н. Милюкова организовать в российском парламенте поддержку языковых «крестоносцев». «Мы — русские, и никто не вправе про нас сказать иначе»,[264] — подчеркивал другой крестьянский депутат (и почти однофамилец предыдущего), представитель Волынской губернии Матвей Андрейчук.

Самостийные правители Украины столкнулись с острым нежеланием малороссов отделять себя в национальном отношении от вел и ко россов. Отсутствие поддержки в народе вынудило вождей украинского движения отказаться от свободных всеукраинских выборов в Центральную Раду. «Мы на это не посмели решиться»,[265] — признал М. С. Грушевский. Рада так и осталась сборищем «национально сознательных» деятелей, никого, кроме самих себя, непредставлявших («Бандафанатиков, без всякого влияния»,[266] — так охарактеризовал ее французский консул в Киеве).

Когда летом 1917 г. Временное правительство предложило передать под контроль Центральной Рады все территории, население которых через свободно избранные органы местного самоуправления (как раз проходили выборы в местные органы власти) выскажется за автономию Украины, Грушевского и его соратников охватила паника. Они прекрасно знали о подлинной «популярности» в народе «украинской национальной идеи». В результате Рада быстро сговорилась с правительством Керенского, получив в свое распоряжение вместо всей Украины только часть ее (без Екатеринославской, Таврической, Харьковской и Херсонской губерний), зато без всяких опросов и выборов.

Саликовский Александр Фомич

Шаповал Никита Ефимович

Впрочем, народ все равно сделал свой выбор в ходе начавшейся скоро гражданской войны. Большинство украинцев, принявших в ней участие, воевали в рядах красной или белой армий. Лозунги «самостийной Украины» почти не находили приверженцев. «"Самостийничество" как политическая идея было настолько непопулярно, — свидетельствовал член Центральной Рады, а позднее — заместитель премьер-министра и министр внутренних дел в одном из петлюровских правительств А. Ф. Саликовский, — что даже в прошлом (т. е. 1917. — Авт.) году в начале октября на всеукраинском военном съезде в Киеве самостийники составляли самый маленький процент, и их появление на трибуне вызвало возмущение».[267]

«Наша беда в том, что у украинского селянства еще совершенно нет национального самосознания, — жаловался большевику А. Мартынову еще один украинский деятель. — Наши дядьки говорят: мы на фронте из одного котла ели кашу с москалями и нам незачем с ними ссориться. Чтобы создать свою Украину, нам необходимо призвать на помощь чужеземные войска. Когда иностранные штыки выроют глубокий ров между нами и Московией когда наше селянство постепенно привыкнет к мысли, что мы составляем особый народ».[268]

«Разве все украинцы за Украину стояли? Нет, еще были миллионы несознательного народа по городам и селам, который ратовал за Россию, выдавал себя за русских, а украинство, вслед за московской пропагандой — за "немецкий вымысел"»,[269] — свидетельствовал петлюровский министр Н. Е. Ша-повал. А крупнейший историк из украинской диаспоры О. Прицак констатировал, что «в 1917–1920 гг… украинцы-крестьяне не сознавали ни необходимости, ни возможности создания своего собственного государства».[270]