Русь нерусская: как зарождалась «рідна» мова

Приводил И. И. Огиенко и множество других фактов. Например, раньше украинцы писали «бой», «вечер», «вол», «волк», «вчера», «гордость», «долгий», «запись», «камень», «метель», «монастырь», «мудрость», «нос», «он», «она», «оно», «осень», «печь», «писарь», «полный», «поп», «постель», «работа», «радость», «сельский», «сердце», «стол», «теперь», «тополь», «ходил», «царь», «чего», «четыре», «шелк» и т. п., а не «бій», «вечір», «віл», «вовк», «вчора», «гордість», «довгий», «запис», «камінь», «метіль», «монастир», «мудрість», «ніс», «він», «вона», «воно», «осінь», «піч», «писар», «повний», «піп», «постіль», «робота», «радість», «сільський», «серце», «стіл», «тепер», «тополя», «ходив», «цар», «чого», «чотири», «шовк» и др.[544]

Почему впоследствии на Украине уклонились от традиционного написания этих слов, а в Великороссии такого не произошло — ученый политик опять-таки не пояснял. Он только указывал, что так получилось «с течением времени».[545] Правда, Огиенко признавал, что поляки «безусловно сильно повлияли не только на украинский литературный, но и на народный язык»,

[546] однако старался не связывать это обстоятельство с указанными изменениями. Нужно ли удивляться, что такой до крайности заполитизированный ученый (финансируемый к тому же польским правительством) оказался в авангарде украинизаторских потуг в Западной Украине?

По понятным причинам позиции украинского языка здесь были сильнее, чем в бывшей российской Малороссии (позднее — советской Украине). И все-таки полностью уничтожить следы былого влияния русской культуры никак не удавалось, на что И. И. Огиенко обратил особое внимание. Он повел непримиримую борьбу с «устаревшими» русскими словами («архаизмами-русизмами»), выискивая их в большом количестве в галицкой украиноязычной прессе, произведениях западноукраинской литературы и даже у писателей из украинской диаспоры Канады. «Архаизмы-русизмы все еще не выводятся из языка нашей прессы, нередки они и в "Ділі"».[547] «В "Мазепе" (имелась в виду трилогия Богдана Лепкого — Авт.) слишком уж много русизмов».[548]

 «Бросается в глаза большое переполнение языка Тулевитрова (украинский поэт из Канады. — Авт.) русизмами».[549] «По всему видно, что Е. Маланюк хорошо работает над усовершенствованием своего языка. Но в сборник ("Перстень Полікрата". — Авт.) все-таки вошло и немного такого, чего следовало бы избегать. Это, в первую очередь, будут русизмы (временами это архаизмы)».[550] «Леонид Мосендз (западноукраинский поэт. — Авт.) работает над усовершенствованием своего языка, но есть немного архаизмов-русизмов»

[551] и т. д.

В качестве примеров таких «архаизмов-русизмов» приводились слова: «вечером» (вместо «правильного», по мнению Огиенко, «ввечері»), «внук» («онук»), «воздух» («повітря»), «возмездіє» («відплата»), «грудь» («груди»), «жизнь» («життя»), «житель» («мешканець»), «криша» («дах»), «мимоходом» («мимохідь», «побіжно»), «много» («багато»), «не стучи» («не стукай»), «оба» («обидва»), «по словам» («по словах», при этом Огиенко отмечал, что «древ-неукраинский язык знал только: по словам, по домам, по делам и т. д.»,[552] однако тут же заявлял, что «формы на «-м» — это архаизмы, господствующие в языке русском и еще нередкие в языке галицких писателей»), «постепенно» («поступово»), «птиця» («птах»), «сахар» («цукор»), «свободний» («вільний»), «стремиться» («прагне»), «судьба» («доля»), «торжество» («урочистість»), «тучі» («хмари»), «царила» («панувала») и др. Почему эти слова «устарели», если они продолжали использоваться в народных говорах и в литературе, И. И. Огиенко, конечно, объяснить не мог. Но с упорством, достойным лучшего применения, продолжал «очищать» от них язык.

Впрочем, большого успеха в пропаганде «чистого» языка он так и не достиг, о чем свидетельствуют письма и заметки его соратников, опубликованные все в том же журнале «Рідна мова». «Крестьяне говорят, что "Рідной мови" не понимают»,[553]

 — сообщал один из них. «Наша книжка не имеет популярности среди наших же читателей», — жаловался другой и добавлял, что в обществе укоренилось «ошибочное» мнение, что "наша публика не читает украинской книги потому, что она украинская"».[554] (Сам корреспондент считал, что все дело в отсутствии литературного опыта у украинских писателей). Третий указывал, что навязываемый журналом «украинский литературный язык» многими не воспринимается. Некоторые «свое субъективное восприятие, хоть бы какое уязвимое, считают за святость и готовы за него бороться. Иные видят в ридномовном правописании коммунизм (неудивительно, так как журнал пропагандировал то же правописание, что и украинизаторы в УССР. — Авт.). Другие, видя отличие литературного языка, в частности ударений, от их языка, считают литературный язык чудаковатым, неестественным, языком людей «у которых не все дома» и смеются над ним».[555] Еще один автор журнала подчеркивал, что противники «Рідной мови» указывают на «апостроф и некоторые слова, которые кажутся им ненашими».[556]