Русь против варягов. «Бич Божий»

В том же, что здесь оказались замешаны варяги, нет ничего удивительного, ибо Титмар Мерзебургский, рассказывая о Киеве, отметил, что этот город «более всего силами стремительных данов противостоял весьма разорительным набегам печенегов, побеждал также и других». Кого подразумевал автор под данами, мы думаем, пояснять не нужно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Святополку могли служить и осевшие в Киеве варяги.

Что же касается нашего мнения относительно того, добивали ростовского князя скандинавы или нет, то мы считаем этот абзац позднейшей вставкой, с целью показать злобную сущность Святополка. Как будто и того зла, что уже случилось, было недостаточно.

Однако существуют документы, которые пусть и косвенно, но опровергают версию об убийстве Бориса двумя варягами. В Тверской летописи рассказывается о том, как Святополк увидел еще живого Бориса, а затем велел скандинавам его добить. Зато потом с телом убитого князя произошла очень странная вещь: «И привезшее на Днепр, вложиша его въ лодию, и приплувше съ ним подъ Киевь; Киане же не приаша его, но отпнухуша прочь. И привезшее тело его тай, положиша у церкви святаго Василия, въ Вышегороде, въ землю погребоша».

Ситуация получается такая – убийцы привезли тело ростовского князя в Киев, но местные жители отказались его принять. В итоге Бориса отвезли в Вышгород, где и похоронили около церкви – хотя, как князя, должны были захоронить в храме.

Что касается киевлян, то их реакция понятна и объяснима, поскольку им теперь следовало реабилитироваться перед новой властью за свою нелюбовь к ней. Любыми способами. Непонятно другое – где и когда мог Святополк увидеть, что Борис еще жив, и дать варягам приказ его добить?

В Киеве? Так убийц туда не пустили, а это значит, что и Святополка там не было.

В Вышгороде? Но тяжко раненный князь не дожил бы до встречи с кузеном, скончавшись по дороге.

Может быть, Святополку не терпелось убедиться в гибели конкурента и он помчался навстречу печальной процессии? Тоже не вариант.

Остается признать, что никаких варягов не было и никто Бориса не добивал. Но это наше личное мнение.

Итак, в течение девяти дней Святополк утвердился на киевском столе. Владимир умер 15 июля, а Борис погиб 24 июля, и где-то в этот промежуток времени от ростовского князя ушла киевская дружина, а сын Ярополка воспользовался сложившейся ситуацией. В том, что он достаточно быстро узнал о том, что Борис распустил войска, нет ничего удивительного, ибо желающих выслужиться перед новой властью всегда достаточно. Могли прямо с Альты погнать коней в Киев и доложить обстановку новому претенденту на трон. А тот и отреагировал соответствующим образом.

Но теперь перед Святополком встал закономерный вопрос: что делать дальше? Ибо на севере сверкала мечами варяжская дружина Ярослава, а новгородцы, скалясь, поигрывали топоришками. На юге, в Тмутаракани, правил бесстрашный Мстислав, брат Ярослава по матери и отцу, который постарался бы прийти на помощь старшему брату. Под боком у Киева, в Древлянской земле, засел сын Владимира, Святослав, и как он себя поведет в дальнейшем, было непонятно. А на северо-востоке Руси – князь Глеб, брат Бориса. Вполне возможно, что в данный момент он не только княжил в Муроме, но и выполнял функции наместника в Ростовском княжестве, пока Борис подвизался в Киеве. А если так, то и сила за ним стояла большая.

Вот это больше всего и тревожило Святополка, поскольку он прекрасно понимал, что смерти брата ему Глеб никогда не простит. «Святополк хотя обрадовался убийству Бориса, но немало опасности и беспокойства в мыслях его осталось, чтоб Глеб, как единоутробный брат Борисов, не пришел на него с войском, которому могут другие братья помогать, и начал мыслить, как бы убить Глеба» (В. Н. Татищев). Действительно, в летописных сводах достаточно четко проходит мысль о том, что следующей жертвой Святополка должен был стать молодой муромский князь: «Се убихъ Бориса; како бы убити Глеба?» (Новгородская I летопись младшего извода). Вопрос не праздный, ибо за Глебом сейчас стояла вся Северо-Восточная Русь. И достать его там было очень непросто.