Русалия

И вот выстроилось шествие: впереди Святослав с топором в руках, за ним Дарина, с ней дочурка меньшая Лиса, обе с деревянными изваяниями - Спаса Дажьбога, Велеса, Макоши - в руках и еще с какими-то маленькими, завернутыми в вышивные рушники, за ними Здрава с тлеющим пучком духовитой травы боронец ⁴⁵⁹⁴, за Здравой Милолика с мисой, наполненной святой водой, а рядом с ней сам хозяин с кропилом из царь-мурама ⁴⁶⁰⁵. Предславе места не нашлось, и потому она стояла в стороне, привалясь плечиком к срубовому углу хлебни ⁴⁶¹⁶, со светлой улыбкой в счастливом лице наблюдая за происходящим. Но когда шествие, в третий раз обходя двор, затянуло заклинательную песнь, вроде чем-то напоминающую славословия волхвов, но уморительно подменяющую вселенские значения житейскими вожделениями, Предслава прикрыла губы рукавицей.

Мы по двору ходили,

Велеса окликали,

Батюшку величали:

Велес ты наш щедрый,

Заступник, волшебник,

Охрани нашу скотинушку,

В поле и за полем,

В лесу и за лесом,

Под светлым под месяцем,

Под красным под солнышком,

От волка от хищного,

От медведя лютого,

От человека лукавого.

Затем через весь скотный двор расстелили новину. В дальней его стороне разложили шесть немолоченных снопов: сноп ржи, сноп пшеницы, овса сноп, ячменя, полбы и проса. Тогда открыли хлева, поманили скотину к снопам ржаными лепешками. Та уговаривать себя не заставила, - живо пошла, побежала через двор к приготовленному угощению. А как корова какая или коза расстеленный холст переступали, так Ингварт каждую голову взбрызгивал царь-муратовым кропилом, макая его в воду, взятую в святом ключе еще с осени.

Покончив с этим в дом пошли.

- Ну что, теперь скотина в порядке будет? – от избытка ни с того ни с сего нахлынувших чувств обняла за плечи свою дедну Предслава.

- Может, Домовой это знает, - усмехнулась Дарина, сняла с гостьи шапку и огладила ей волосы, - а только старики наши так делали, и мы делаем.

Не светит зимой солнышко против летнего, быстро день гаснет. По случаю праздничных дней зажгли восковой светоч. Хозяйка принялась стол к вечере готовить. Прежде насыпала на него ржаного зерна, гороха, гречи, овса, да не просто, а в виде креста, крест же тот кругом обвела. Так к бесконечному множеству в доме солнечных знаков добавился еще один. Поверх зеренья лег подскатертник с расшитыми каймами, а поверх него уже и скатерть, покороче подскатертника, браная, где вкруг Вырия, разбросавшего под цветком Хорса свои пышные ветви, собрались и нарядные плясуньи, и волхвы с гуслями, и кувыркающиеся волкодлаки ⁴⁶²¹, и журавли, и птицы с человеческими ликами, и корова - на одном рогу баня, на другом котел, и заморские чуды, и князья, и ратаи, здесь, среди людей, и сама матушка Макошь ходила, и Лада с сыновьями своими, Лелем и Полелем, и старинушка Стрибо, и Див с Дивой, и другие совершенные существа, с тем, чтобы люди русские могли лицезреть их совершенство, и кто хотел, мог бы ценою своих усилий сам становиться богоподобным и достигать бессмертия.

А вот среди вышитых русальских игрищ, среди многоцветного виноградья стали появляться, будто бы овеществленные рисунки, мисы, рассольники, братина с ковшиками, кувшины, всякие горшки. Среди выставленных кушаний самое почетное место занимали непременные в эти дни молочные блины, толокно с квасом, ржаной кисель, очевидное излишество – медвяный взвар из заморского изюма, фиников и сушеных вишен и, конечно же, пшеничная каша с вареными в меду яблоками, сливами и грушами.

Начало трапезничанья прошло, как и полагается, в строгом молчании. Когда же беседа вновь могла быть признана уместной, Милолика повернулась к Предславе.

- А что, Слава, оставайся у нас ночевать, - проговорила она, беря с деревянного блюда выпеченного из теста, посыпанного льняным семенем гуся и разламывая его пополам.

- Хозяин, - Дарина глянула на мужа, заметно разомлевшего от еды и пива, - сразу к твоему отцу, к Рулаву-то, человека послал, чтобы тот передал, что у нас и ты, мол, и стражник твой. Так еще раз пошлем, если останешься.

- Не-ет, - вмешался в разговор Святослав, - Славе домой надо.

- Как совсем темно сделается, - продолжала уговоры Милолика, - гадать пойдем. У бани погадаем. А то среди ночи прямо к проруби гадать пойдем. Знаешь, как страшно! Ж-жуть!

- Сейчас, так я вас среди ночи к проруби и отпустил, - проворчал в седоватые усы Ингварт, не размыкая слипшихся глаз.

- Тятенька, родненький, так мы же с собой Шукшу возьмем, - как маленькая заканючила Милолика, которая хоть и не была еще перестаркой, но уж года четыре прошло, как заневестилась, - и Гвоздя, конюха, возьмем. Может, и матушка с нами пойдет…

- Ну нет уж, - с усмешкой отмахнулась от дочери Дарина, - отгадала я свое, отразгадывала. Теперь ваше время пришло.

- Нет-нет, мы уж пойдем, - поставил на своем Святослав. – Только вот я коня своего домой отпустил. Не дадите ли нам какую лошадку?