Русалия

Один легкокрылый миг растерянности, отразившейся в едва уловимом движении всего грузного Ольгиного тела, стал несомненной наградой Свенельдовой дотошности. А Сигурд в недоумении напрягал взгляд, надеясь, что зрение способно принести ему разгадку дразнящей двусмысленности, разыгрывавшейся в нескольких шагах от него. Но тут уж заслышался разнобой шагов поднимавшихся по лестничным ступеням в сенях нескольких человек, а вместе с тем - их приподнятые голоса.

И вот в светелку прежде вошли пятеро бессловесных евреев, которые часто кланялись, но оставив принесенные ими подарки, незамедлительно удалились. Тогда их место заняла троица, какая, собственно, и составляла посольство. Эти в противоположность первым были необыкновенно говорливы и улыбки расточали безустанно. Познакомив вновь впавшую в рассеянность Ольгу с содержимым принесенных крабиц и коробов посольники перешли к долгим и многосложным поздравлениям русской княгини с женитьбой ее единочадого ⁴⁹¹¹детища.

- Да уж послала за ним. Сейчас Святослав будет, - как могла выражала удовольствие от слышимых слов Ольга.

- О, нет, ему совсем незачем торопиться! – почему-то Элиезер Хапуш втянул маленькую головку с плоской затылицей в плечи, отчего сделался похожим на надутого злого воробушка.

- Мы обязательно… - начал Ефрем.

- …его поздравим лично, - продолжил Ицхак.

Ицхак был рыжим, Ефрем – породным, черным; оба они и размерами тела, и годами, и силой голоса значительно превосходили находящегося между ними недоростыша Элиезера, который в свои тридцать лет смотрелся худосочным мальчонкой. Однако, чувствуя за собой нешуточную поддержку и не будучи пока знаком с непредсказуемыми превратностями судьбы, вел он себя в сопоставлении со своими старшими товарищами не просто свободно, но, пожалуй, развязно, покуда не прозвучало имя Святослава.

- Надеемся, дорогие паволоки и все эти красивые и ценные вещи… – заговорил Ефрем.

- …послужат твоей радости, великая княгиня, и умножат всеобщее уважение, которым ты по праву награждена, - добавил Ицхак.

Вновь Ефрем:

- Однако община просила нас…

Ицхак:

- …коль уж мы таки будем говорить с княгиней… и с ее князьями… То уж обделать заодно кое-какие маленькие делишки.

- Да-да, отец поручил это мне, - встрепенулся молодой Хапуш.

Его сопровождающие с почтением склонили к нему лица, готовясь выслушать до конца речь важного коротыша. Но поскольку Элиезер, лишь подав голос, тут же и замолк, те выждали еще какое-то время (не вернется ли многоодаренному отпрыску мар-Наамана светлейшая мысль?) и тогда позволили себе говорить.

- Мы, как и все вы, очень сильно огорчены этим несчастьем, этим бедствием, которое произошло с вашим… этим человеком…

- Веселином. Это ужасно! Хотя и слишком туманны доказательства. Впрочем все уже свершилось. Но мы все просили бы мудрую Ольгу, если, не приведи Господь, случиться какому-нибудь еврею оступиться…

- Мы все просили бы блаженную Ольгу, если еврей провиниться, отдавать его еврейскому суду, чтобы был он судим своими единоверцами в синагоге и присягал на Пятикнижии.

- И если мы сейчас договоримся, отец пошлет первым князьям очень дорогие подрки, - ляпнул Элиезер.

Благопристойные лица старших посланщиков так и окаменели от этой глупости. Но князья отозвались на нее слабыми улыбками, а «блаженная Ольга» так и вовсе казалась сонной и безучасной ко всему происходящему рядом.

- А если понадобится… - хотел, видать, Нааманов сын что-то еще присовокупить к уже им сказанному, да вдруг точно язык прикусил, вновь нахохлился и медленно клювоподобным носом прочертил линию в сторону входной двери.

Там стоял Святослав. Он стоял в простом овчинном тулупе людина, не иначе, изготовившись вместе со своей молодой дружиной отбыть на Перуново поле, и остановленый на полпути. Ведь стремление Святославовых товарищей каждодневно упражнять себя в ратном деле мог сдержать разве что неистовый снежный буран.

- Слава Роду, пребывающему во всем, помнящему обо всем! – дождавшись затишья в разговоре приветствовал он всех, проходя в светлицу, хотя кто бы из присутствующих мог ответными словами очистить свое сердце славой негибнущему высшему русскому Владыке?

- Мы поздравляем князя… - улыбнулся Ефрем.

- …с вхождением в семейное положение, - улыбнулся Ицхак.

- Теперь князь будет, конечно, думать о том, как сделать богаче свой дом, чем украсить свою изумительную жену.

- И мы надеемся, что вот эти дорогие мониста, - Ицхак и Ефрем одновременно указали на раскрытый роскошный каповый ларец, стоявший на столе среди прочих коробков, - эта поднизь жемчужная, и красные камушки винисовые для шитья, и даже гребень там есть, синий такой, весь целиком из ферюзы камня… все эти дорогие красивые вещи еще больше привяжут молодого кнзя к его золотой женушке…