Русалия

Несмотря на то, что занавешенное плотной облачной пеленой светило не в силах было терзать землю огнем, день был все-таки и жарким, и душным. Потому на иноземцах были одни тонкие шелковые пошевные ¹³⁶¹рубахи, по подолу и по краям рукавов окаймленные тесьмами шириною пальца в два. И только пухленькая Серах потела в своем пышном многослойном наряде, таусинном ¹³⁷²с золотыми кругами и звездами. При случае она всякий раз норовила выставить вперед маленькую ножку, обутую в чеботок персидского сафьяна, так густо украшенный дробницами ¹³⁸³, что под ними сафьяна и видно-то не было. По ее мнению на людей, обутых в пленицы ¹³⁹⁴, эта деталь также должна была произвести впечатление.

Помимо четверых людей, в телеге той находились две бочки, одна из которых была наполнена пивом, а другая – крепкой пшеничной брагой. Бочки были открыты, и хозяева их между слов вновь и вновь предлагали собравшемуся люду угощаться без ограничения. Но, поскольку прикладываться к дурманному питью у тутошнего народа возможным считалось только в особенные праздничные дни, нашлось всего-то несколько смельчаков, пригубивших серебряный ковш с веселящим зельем.

- Да-а, так у нас никакого дела здесь не выгорит, - время от времени сквозь зубы и вполголоса обменивались между собой редкими фразами на родном наречии сидевшие подле своих коварных гостинцев пришельцы, и вновь принимались выкрикивать русские фразы, какие-то шатучие от необычного акцента: - Повторяю вон для тех людей, что только что присоединились к нам. Мы прибыли в вашу землю, чтобы засвидетельствовать вашим князьям свою верную любовь и сказать, что мы хотели бы иметь с ними долгую дружбу.

На этот раз жилился в ораторстве молодой и горячий Давид Шуллам, бесперечь потряхивая своей трапециевидной черной масляно блестящей головой с маленькой золотой шапочкой на узком затылке. Присутствовавшие здесь же его жена Серах, Меир и Нааман Хапуш, надев на свои выхоленные белые лица застывшие улыбки, лишь от случая к случаю, поддерживая вития, выбрасывали какое-нибудь междометие или кратенькое речение.

- И хотя оказалось, что князья ваши почти все ушли в поход, - продолжал Давид, - мы высказали наши намерения княгиням и тем достойным людям в Киеве, которые остались охранять их и ваше спокойствие.

- Но Киев – это не вся Русь, верно? – выкрикнул Нааман Хапуш, точно зная, чем угостить простецкое самолюбие.

- Верно! – ответил кто-то из толпы.

И вновь Давид:

- Поэтому мы решили, коль уж мы добрались до Киева, проехать по всем ближайшим к нему селениям и в них по случаю большой дружбы нашего и вашего народов принести…

Он запнулся.

- …принести немного…

Все небольшое округлое тельце Давида Шуллама напряглось, - он словно застыл, стоя в повозке, устремив острый взгляд куда-то в сторону поверх голов слушателей.

- …немного радости…

С белесого от цветения травы-ребины ¹⁴⁰¹холма спускался волхв (то удостоверяли его бритая голова и длинная прядь волос от макушки, закрученная за ухо) в сопровождении какого-то юнца, - и, не сводя с приближающихся фигур взгляда, Давид заговорил едва ли не скороговоркой:

- Разумеется, ехать в прекрасные города Самкуш, Баланджар, Итиль или какое малое поселение Великого Хазарского каганата никто уговаривать вас не будет. Уговаривать ехать в настоящий земной рай или, как у вас говорят, вырий, - смешно. Но во имя надежной нашей дружбы мы говорим, что великая Хазария может принять некоторых из вас. Если вы молоды, сильны и умеете работать, вы запросто в течение года или двух сможете обзавестись и такими лошадьми, каких вы видите у нас, и такими одеждами, потому что у нас не ходят в таких одеждах только те, кто не хочет работать; вы сможете обеспечить себя деньгами и самой лучшей пищей… И вам не придется изменять своим привычкам, принимать других Богов, ведь у нас абсолютно равноправны все религии. А дальше - ваше дело, оставаться жить в Хазарии или с толстым кошельком вернуться сюда, на вашу родину. Ну и еще, конечно…

Давид Шуллам говорил все быстрее и быстрее, так, что русская речь в его устах, отягченная бесконечными восклицаниями чуждого акцента, сделалась подобной кудахтанью. И вот, утратив уж всякую различимость, слова его замерли; прикованный темненькими шустрыми глазками к приближающемуся волхву Шуллам выкрикнул еще:

- А теперь вас вновь будут потешать самые смешные дураки, которым приходилось смешить даже царедворцев великого мэлэха!

И сел, как бы укрывшись за бочкой.

Тотчас перед повозкой выскочили три карла – и ну выкамаривать коротенькими кривыми ножками всякие штуки, один при том дудя в дудку, другой – свистя в свистульку, а третий – бия в бубен, украшенный рясами разноцветных бусин.