Russian X-files

Дальше заканчиваются планеты земного типа и начинается область «газовых пузырей» — Юпитер, Сатурн, Уран, Нептун… Водород-гелиевые гиганты. У внимательного гражданина может возникнуть вопрос: если дальше начинается область водородных пузырей, откуда вокруг этих гигантов взялись твердые спутники? И откуда взялся небольшой твердый Плутон — последняя, девятая планета Солнечной системы?

Насчет Плутона ясности нет. Возможно, это приблудная планета. Да и в его составе нет особой уверенности. А что касается твердых спутников газовых гигантов… Скорее всего, при формировании спутниковых систем больших планет, там происходило в миниатюре все то же самое, что и в Солнечной системе. Прошла магнитная сепарация остатков вещества, из которых получились Ио, Европа, Ганимед и другие малышки… Что же касается возможной жизни на водородных пузырях, то там ее попросту не из чего строить…

У недогадливого читателя может возникнуть другой вопрос: а почему мы, собственно говоря, рассматриваем тут солнечную систему, ведь вокруг других звезд могут быть другие сочетания количества планет, их масс, скоростей вращения?.. А потому мы рассматриваем солнечную систему, что она стандартна. Солнце относится к так называемым желтым карликам, это абсолютно рядовая звезда. Звезд с массой порядка солнечной в нашей Галактике сотни миллионов. Из них нас интересуют только те, что расположены на примерно таком же расстоянии от центра Галактики, как и Солнце. Потому что расстоянием от центра Галактики задается момент вращения газопылевой туманности. Собственно говоря, только две цифры влияют на формирование планет — масса исходной туманности и расстояние от нее до центра галактики. Если эти два числа совпадают с солнечными, значит, в результате сформируется стандартная планетная система, для которой справедливы все вышеизложенные рассуждения — маленькая первая планетка, «обратное» вращение второй планеты, двойная третья, рано угасшая четвертая, пояс астероидов…

И, значит, всегда на третьей планете желтого карлика, схожего с Солнцем по массе и расстоянию от центра Галактики, должна возникать жизнь. Везде обитатели третьих планет также любуются на свою Луну, как мы… Подобных Солнцу звезд в одной только нашей Галактике, повторяю, миллионы. И каждый год в Галактике зажигается звезда, такая же, как наше Солнце. Вселенная гораздо стандартнее, чем мы привыкли думать…

Полагать, что мы одиноки во Вселенной также глупо, как думать, будто на яблоне может вырасти только одно яблочко. Нет, друзья, жизнь — один из стандартов Вселенной. И на этом дискуссии можно закончить…

«А почему вы рассматриваете только планеты, схожие по условиям с Землей? Почему бы не вообразить себе жизнь, прекрасно себя чувствующую при температуре 400 градусов и при огромном давлении?.. Или жизнь на основе кремния, а не углерода?» — спросят меня восторженные любители фэнтези.

— Пожалуйста, — великодушно отвечу я. — Воображайте, сколько хотите. Я не против того, чтобы жизнь прекрасно себя чувствовала при 400 градусах по Цельсию. И даже при тысяче градусов! Дай ей Бог здоровья, как говорится. Но я к другому веду. Не к тому даже, что аналогичную нашей белковую жизнь нам понять проще, чем существующую при 400 градусах Цельсия. И не к тому, что при таких огромных температурах (и вообще при иных условиях) жизнь, как совокупность сложных структур, вероятно, и возникнуть-то не сможет. А к тому, что…

Всего в нашей Галактике порядка 200 миллиардов звезд, из них звезд Knacca G, то есть таких, как Солнце, — более 75 %. Радиус Вселенной примерно 14 миллиардов световых лет, в ней таких галактик, как наша, в десять раз больше, чем звезд в нашей Галактике. Да Вселенная просто кишит жизнью! Чего же мы ее не наблюдаем?

Ладно, другие галактики далеко, за «океаном Космоса». Но почему к нам не прилетают с «соседних островов» — соседи по нашей Галактике, коих должны быть миллионы? А если и прилетают (НЛО те самые), то почему делают это, аки тати в нощи — тайком?

Это очень правильные вопросы.

Глава 2

Спираль, затянувшаяся на шее

Ученые давно обращали внимание на то, что события на нашей планете как будто бы ускоряются. Но первым, кто положил это ускорение на язык математики, стал московский физик Александр Панов. Ему слово: