Русская Америка. Слава и боль русской истории

Колумбы росские, презрев угрюмый рок,Меж льдами новый путь отворят на Восток,И наша досягнет Америки держава…

К концу XVIII века ломоносовская мечта сбывалась, и – не в последнюю очередь трудами Шелихова. И вот человек, названный самим Державиным «Колумбом росским» – явно с отсылкой к Ломоносову, лежал под могильным камнем. Пора была горячая, пионерская, а многие планы и замыслы откладывались, а то и рушились.

Причём со смертью Шелихова получается настолько неясно, что к ней не мешает присмотреться внимательнее, основываясь, в частности, на сведениях декабриста барона Штейнгеля.

После декабря 1825 года интеллектуальный градус в Сибири быстро и зримо возрос за счёт того, что «во глубине сибирских руд» в немалом числе появились блестящие столичные умы, сосланные в Сибирь императором Николаем I. Был среди них и Штейнгель, который и до ссылки знал Восточную Сибирь хорошо, поскольку за двадцать лет до участия в восстании служил там.

Зная Сибирь и Дальний Восток, Штейнгель был хорошо знаком и с историей Шелихова, а также с близкими к нему людьми. И от многолетнего сотрудника Григория Ивановича, занимавшегося его «американскими» делами в качестве правителя русских поселений «Северо-Восточной компании» (позднее – одного из директоров Российско-американской компании), Евстратия Ивановича Деларова, Штейнгель услыхал следующий, по его определению, «анекдот». Но пусть слово «анекдот» современного читателя не смущает – во времена Штейнгеля, Деларова и Пушкина им обозначался вполне реальный рассказ о каком-то приметном событии…

Итак, в 80-х годах XVIII века Шелихов в очередной раз отправился в свои американские «вотчины», оставив жену дома. Она тут же закрутила роман с неким чиновником, собралась идти за него замуж и распустила слух, что муж, «вышед из Америки в Камчатку, умер». Брат Шелихова Василий матримониальным планам невестки и распространению слуха не препятствовал, а даже способствовал.

«Но вдруг, – повествовал со слов Деларова Штейнгель, – вовсе некстати, получено было письмо, что Шелихов жив и вслед за оным едет из Камчатки в Охотск. В сём-то критическом положении жена решилась по приезде его отравить»…

Шелихов ситуацию упредил и хотел расправиться с виновными круто. В передаче Деларова и Штейнгеля, отговорил Шелихова от расправы другой близкий его сотрудник – приказчик Баранов. Последнее имя нам ещё не раз встретится, ибо Александр Баранов стал впоследствии второй – после Шелихова – героической легендой Русской Америки. Баранов якобы и убедил хозяина «пощадить своё имя».

Интерпретация Деларова (или – Штейнгеля) в каких-то частностях оказывается явно неточной. Так, Баранов стал работать у Шелихова лишь с августа 1790 года, а не с 80-х годов. Но купечествовал он в Иркутске с 1780 года, с Шелиховым был, естественно, хорошо знаком, и отношения у них были, конечно же, доверительными. Поэтому датировка Деларова может быть признана в общем верной.

Изложив сей «анекдот» Деларова, Штейнгель заключал: «Может быть, сие происшествие, которое не могло укрыться от иркутской публики, было причиною, что внезапная смерть Шелихова, последовавшая в Иркутске в 1795 году, была многими приписываема искусству жены его, которая потом, ознаменовав себя распутством, кончила жизнь несчастным образом, будучи доведена до крайности одним своим обожателем»…

Если «записной» историк – нередко раб фактов, то исторический романист – слуга своего воображения. Однако я – не историк и не романист, я – исследователь истории, и моя цель – по возможности – реконструкция прошлого. Иногда реконструкция опирается на прямые достоверные факты, но иногда возможна лишь предположительная реконструкция, и она основывается на анализе косвенных данных. Ниже относительно причин смерти Шелихова высказывается лишь предположение, но не высказать его я не могу…

С античных времён известны слова «Cui bono?» («Кому на пользу?» или «В чьих интересах?») и «Cui prodest?» («Кому выгодно?»). И пренебрегать этими советами древних римлян вряд ли разумно при анализе любых сомнительных случаев.

В чьих же интересах была смерть Шелихова?

Кому она была выгодна?

Жене? Иркутские кумушки иной причины видеть не могли – тем более что прецедент, так сказать, имел место… Но с тех пор прошло несколько лет и многое отгорело. С другой стороны, однажды уличённая в неверности жена попадала бы под подозрение в случае внезапной смерти мужа первой. Однако ни Баранов, ни Деларов ей кончину своего шефа в вину не поставили.

Была ли выгодна смерть Шелихова брату Василию? Тоже вроде бы нет – он прямым наследником брата не был.