Русская Америка. Слава и боль русской истории

Шелихов и сам начал расспрашивать Ледьярда о плавании Кука, но шелиховские вопросы его собеседник «тёмными отводил доводами».

Шелихов насторожился ещё больше, был внешне откровенен – показал карты, но масштабы русского проникновения в Америку и на Курилы на всякий случай преувеличил. А чтобы выглядеть перед англосаксом простаком, пригласил его на следующее лето с собой в плавание.

Сам же известил обо всём Якоби.

Генерал-поручик Якоби (Якобий) был личностью сильной (в 1805 году Лисянский назвал в его честь остров в архипелаге Александра) и был – как и Шелихов – убеждён в необходимости укрепления России в северо-западной зоне Тихого океана. С Шелиховым они друг друга понимали очень хорошо. И в ноябре 1787 года Якоби отправил ближайшему сотруднику Екатерины графу Безбородко обширное донесение о Ледьярде, где прямо предполагал, что тот «послан сюда для разведывания о положении здешних мест со стороны аглинской державы».

Пожалуй, иркутский генерал-губернатор ошибся лишь в одном – бывший капрал морской пехоты был, надо полагать, агентом не столько английской короны или Джефферсона, сколько агентом наднациональных англосаксонских сил (что, впрочем, уже тогда различалось мало).

Якоби сам вскрывать почту «американского дворянина» не решился, но рекомендовал сделать это Безбородко. Ледьярд тем временем беспрепятственно перемещался по Сибири. Причём он просто обязан был заниматься тем, что сейчас называется вербовкой, созданием резидентур и насаждением агентуры.

Похоже, письма его перлюстрированы не были (они благополучно добрались до Англии), но приказ об аресте и высылке Ледьярда Екатерина отдала, и он был получен в Иркутске в январе 1788 года. Ледьярд как раз вернулся в Иркутск из Якутска со своим приятелем по плаванию Кука – хорошо знакомым нам Биллингсом.

Вот даже как!

А далее Ледьярд – как сообщил Якоби императрице в письме от 1 февраля 1788 года – был «сей день выслан отсель без всякого причинения ему оскорбления за присмотром в Москву при письме моём к главнокомандующему в оной генерал-аншефу и кавалеру Еропкину». Из Москвы англосаксонского шпиона выслали к западным границам империи – через Польшу на Кёнигсберг.

Свои впечатления о России Ледьярд изложил в путевых заметках «John Ledyard’s Journey through Russia and Siberia. 1787–1788». В том же году он при поддержке Лондонского Королевского общества начал готовить экспедицию по поискам реки Нигер, но скончался в Каире. Не став предтечей Лоуренса Аравийского, американский экс-капрал английской морской пехоты вполне может быть назван Ледьярдом Сибирским… Но ведь его история – лишь видимая часть англосаксонского «айсберга» в водах российской тихоокеанской политики. А невидимую часть составляли нерусские и русские внутренние агенты типа безымянного павловского офицера, столичных почтовых клерков и прочей продажной шушеры.

Возвращаясь же к преждевременной смерти Шелихова, необходимо подчеркнуть, что масштаб значения Шелихова англосаксы понимали отлично. Понимали они и значение его устранения, особенно – после личной беседы с Шелиховым такого опытного политического и экономического разведчика, как Ледьярд. Так что ориентировать свою сибирскую агентуру на ликвидацию Шелихова мог уже Ледьярд в 1788 году. Уж он-то на личном опыте понял – каков Григорий Иванович и как он для англосаксов опасен.

К концу XVIII века реальная (а ещё больше – потенциальная!) роль Шелихова в создании и развитии тихоокеанского геополитического и экономического базиса Российской державы лишь возросла и упрочилась. Чтобы это понять, достаточно ознакомиться, например, с объёмным письмом Шелихова от 9 августа 1794 года правителю Северо-Восточной компании А.А. Баранову (будущему первому Главному правителю российских колоний в Америке) о программе освоения Аляски, но – не только Аляски. Шелихов, в частности, писал в том письме:

«Весьма о нужном пропустил было я деле вам дать знать для сведения: из ордера его высокопревосходительства («генерала-губернатора иркутскаго и колыванскаго» Ивана Алферьевича Пиля. – С.К.) увидите вы, что обязан я отправить из данных мне хлебопашцов несколько семей на Курильский 18-й остров, ибо и там было и есть мое намерение завести помаленьку Русь (жирный курсив мой. – С.К.)…»