Русская деревня. Быт и нравы

Настоящий хозяин ухаживал за землей так, как не ухаживал более ни за чем в своей жизни. Вот несколько мыслей вслух об отношении крестьянина к земле. Татьяна Ивановна Утрилова (1910): «Раньше землю-матушку очень жалели. Относились к ней бережно. Пахали на быках, а где вспахать было невозможно, то вскапывали вручную лопатами. Вскапывали каждый сантиметр, не оставляли никаких огрехов».

Ольга Егоровна Стародумова (1914): «Пашни… Пашни, конечно были, но относились к ним совсем не так, как сейчас. Ведь хозяин чувствовал себя хозяином своей земли. Пашню удобряли навозом, удобрения не признавали. Пахали на лошадке, захват плуга был маленький, не больше двадцати пяти сантиметров по ширине. Сейчас корпус берет до сорока сантиметров, пашут землю сырую, и ее сдавливают как бульдозером, структура разрушается. По пашне лишний раз не пройдут, а сейчас так примнут землю, как асфальт прикатают. Все трактора такие тяжелые… Землю берегли».

Вот это крестьянское отношение к земле как к живому существу, которое надо кормить (удобрять навозом), поить, обихаживать, — главное, что следовало бы перенять из прошлого современному фермеру. Многие вспоминают, что и коров-то держали не из-за молока и мяса, а чтобы полосу свою удобрить. Мелочей в отношении к земле не было, драгоценным было все, что растет на ней.

Ручей, калиновый куст, пядь земли — все это было огромной ценностью в глазах крестьянина. Поэтому-то узкие полоски земли в некоторых деревнях не пахали на лошади, а вскапывали лопатами, чтобы «земля в межу не укатилась». «Попробуй, ссеки на меже елку, так тебе и голову ссекут, — вспоминает о родной деревне Дарья Зиновьевна Зубарева (1913). — Вишь как было, земля-то полосами была, а между ними вьюнка (это так огород называли). Кричат: “На твоей вьюнке в поле коровы попали!” Вот и идешь опять вьюнку городить. Любили землю-ту».

Эта любовь к земле драгоценна еще и потому, что была связана с пониманием взаимосвязи всего живого в природе. Как заключила Т. А. Шубина: «Я так думаю. Природу понимать и чувствовать надо, а без этого никакие слова ей не помогут!»

Но крестьянин насыщал своими чувствами — радостью, тревогой, страданием, надеждой— окружавший его мир природы. И был в центре этого мира. Воистину, для него всходило солнце и зажигались звезды… И все-таки в этом мире он был не один.

Глава 2. Деревенское устройство

Поселение

В судьбе многих наших стариков жизнь в деревне — это светлый уголок памяти, та часть жизни, что дороже целого. Вспоминают они об этом так: «Жилось раньше не в тягость. И жилось веселее, чем сейчас нынешней молодежи. Особых случаев не вспоминается из детства, памяти не стало, а вспоминается деревня, беготня босиком, птицы поют. Когда утром встанешь вместе с отцом или матерью пораньше вместе с солнышком — солнышко всходит, везде жаворонки поют. Цветы, трава, утины за домами были; так валялись в траве на этих утинах. Черемухи стояли за каждым домом, лазили по ним. За деревней везде тропочки были, так бегали только по этим тропочкам. Траву не мяли, дороги были только лошадиные, шириной в телегу — а дальше уже посевы. Их не топтали. Хорошо жилось в деревне, хорошо было быть ребенком, сидеть на коленях отца!» (И. А. Мальцев, 1908).

Вы можете сказать — о детстве тяжких воспоминаний не бывает. Но ведь лет с 7–8 детство, в нашем понимании, кончалось. Ребята становились маленькими взрослыми, и сетований на тяжелую работу в детстве хватает. Здесь речь идет о микроклимате каждого села, открытости человека навстречу природе, устойчивости духовного мира, благодатной атмосфере этих людских сообществ. Сбалансированность, притертость во взаимоотношениях была традиционной. Объединял и общий круг забот, и совместный труд. Вот как говорит Нина Федоровна Стремоухова (1922) об этом: «В деревне тогда были все неграмотные, не могли сами расписаться. Да и собственно — где было расписываться-то? Мои родители тоже были неграмотные. Но вот запомнилось, люди необразованные — а какие вежливые! Культура от природы, видимо. Всегда ужо поздороваются друг с другом, поклонятся, шапку снимут. И не ругались матом, как сейчас. Это был и грех большой, и осуждалось — ведь на деревне всё-всё друг про друга знали. Вот известно будет — живо осудят за такое!»