Русская душа и нерусская власть

Как полюбить своих — русских, украинцев, белорусов, казаков, — если видишь в них целое скопище пороков и недостатков, если раздражают в соседях хохлацкое упрямство, русская безалаберность, белорусское простодушие, казацкое ухарство… Эта неприязнь выражается в вечном нашем недовольстве самими собой: «Нам, русским, хлеба не нужно, мы друг друга едим». Оказывается, чтобы полюбить своих, каких бы то ни было — ленивых, беспечных, нахрапистых, упертых или простодырых — достаточно взглянуть на чужих, на другие, рядом живущие народы, в которых нам бывают неприятны как раз черты, отсутствующие в типично русском характере. Нас коробят немецкие расчетливость и порядок, еврейские алчность и эгоизм, кавказские стремление к первенству и агрессивность. Вот тогда-то мы начинаем любить и ценить своих — русских, украинцев, белорусов, казаков, а повадки и нравы своих кажутся нам милее и краше всех, пусть даже таких полезных для жизни свойств чужаков. Это чувство любви к своим, особенно ярко вспыхивающее при нашествиях чужих, инстинктивно и безотчетно определяется архетипом нашего русского мышления, издревле положившего границу между своими и чужими.

Наши предки тысячелетиями соседствовали с самыми разными племенами, и это соседство оставило по себе память в нашем языке, который, как известно, хранит опыт многих поколений народа в сжатых и емких формулах, отточенных бедствиями и невзгодами русской истории.

Как же представлены в русском языке понятия о чужих? В них отчетливо прослеживаются отрицательные характеристики: чужие, значит, не свои, уже одно это заставляет русского человека быть настороже и сравнивать обычаи, язык, религию чужаков, их нравственные законы, их внешний вид с нашими традициями, языком, верой, внешностью… Причем все свое подсознательно представляется нам лучшим, является для нас эталоном красоты, совершенства, истинности и праведности. Так уж устроен человек, что все окружающее его помимо своей воли он оценивает мерилом родного — идеального для него жизнеустройства.

И какими же видим мы чужаков, встретившихся нам на историческом пути России? Исследования этнологов и лингвистов показывают, что очень уж неприглядны чужие в русских глазах. В гуще любого народа чужой опознавался по ряду ключевых признаков: непривычная внешность, чуждый запах, физическое строение тела, кажущееся аномальным, неприятный на слух и непонятный язык. Поведение чужака — «неправильное» с точки зрения местной традиции и местных бытовых обычаев. Народы, особенно в древности, часто не признавали в чужаках даже присутствия души, приписывали им способности к колдовству, магии и оборотничеству, считая их пришельцами из другого мира. Само слово чужой — исконно звучавшее как туждь, указывает на то, что пришлый человек искони воспринимался как пришелец «от-ту-да», из-за границы знакомого и привычного мира, а потому требовал к себе настороженного и опасливого отношения.

Все увиденное и услышанное русскими в результате общения с мирными и немирными соседями, создавало определенные стереотипы — образы разных народов обретали конкретные неприязненные черты, устойчиво хранящиеся в национальной памяти. Стереотипы эти настолько устойчивы, что результаты исследований восприятия чужака, проведенных в конце XIX века в Белоруссии, полностью совпали с подобными исследованиями в конце XX века! Сто лет революций, войн, интернационального воспитания, миграций и смешения народов не оказали ни малейшего влияния на негативные представления русских и белорусов о поляках, евреях, цыганах и немцах. Все как было, так и осталось.

И что же думают русские, а также белорусы и украинцы, живущие в центре Европы, о своих соседях на протяжении последнего тысячелетия? Ну, во-первых, что у них неприятные, некрасивые, непонятные языки. Ведь с точки зрения носителя традиционной культуры, человеческим или культурным статусом обладают только свои. А потому язык чужой может восприниматься либо как «язык животных», либо приравниваться к немоте.

Русские искони полагали, что все другие народы — «немцы» — немтыри, немые, не владеющие человеческим языком. В представлении русских иноязычные чужаки не столько разговаривают, сколько пищат, клекочут, гнусавят, бормочут, визжат, свистят, кричат, гыркают. Все это признаки звериности незнакомого языка, раздражающего слух непонятностью и оттого кажущегося всегда особенно громким.