Русская и советская кавалерия. Русско-японская, Первая Мировая, Гражданская

Исследователь конных атак русской конницы в Первой мировой войне И. Рубец писал: «1-я Отд. кавалерийская бригада (19-й драг. Архангелогородский и 16-й гус. Иркутский полки) конной атакой ликвидировали прорыв немецкой пехоты, на фронте IV Сибирского корпуса, у м. Тейска. Атака была блестящей, но полки понесли тяжелые потери. Архангелогородцы потеряли, людьми и лошадями, два эскадрона своего полка»[144].

Трубач.

Мы видим уникальную серию из 2 атак на одном боевом участке с минимальным временным промежутком между ними — после разведки боем силами двух эскадронов был нанесен удар главными силами полка. Полк, причем даже без минимальной поддержки артиллерии, атаковал фронт укрепленной позиции, занятый силами не менее чем 6 пехотных рот. Мы видим, что русская конница не боялась и успешно била германскую пехоту — не побоявшись атаковать укрепленную позицию, которую противник еще и усилил, насторожившись после разведки боем. Это не помешало архангелогородцам овладеть 2–3 линиями неприятельских окопов (а одно из подразделений атаковало и 4-ю линию) — и огонь винтовок артиллерии и пулеметов им не смог помешать. Мы видим, что скорость и грамотные тактические решения стали ключом к успеху конной атаки.

Противник понес тяжелые потери (превышающие потери драгун — и это при том, что под прикрытием огневых средств он оборонялся на укрепленной позиции), которые могли быть еще тяжелее, если бы в ходе 2-й атаки (как это было во время 1-й) русская пехота поддержала конницу, закрепила занятое пространство и приняла пленных. Да, полк понес тяжелые потери, и с сожалением приходится констатировать, что эксплуатация успеха конной атаки практически отсутствовала. Но в любом случае кровь героев-драгун не была пролита даром. Подвиг русских драгун не позволил противнику прорвать фронт — оказался ликвидирован успешный прорыв германцев на фронте 4-го Сибирского армейского корпуса, а доблестный 19-й драгунский полк за лихую конную атаку получил благодарности от командующего 4-м Сибирским корпусом генерала от инфантерии А. В. Сычевского и командующего 12-й армией генерала от инфантерии А. Е. Чурина[145].

4.13. Выручить корпус и армию. Дело у Чулчице 22 июля 1915 г

В этом очередном деле, когда русская конница, выручая пехоту, решала важнейшие оперативно-тактические задачи, отличились части 2-й Сводной казачьей дивизии, спасшей отходящую пехоту 14-го армейского корпуса и 3-ю армию в целом. И. Ф. Рубец писал: «Конная атака 2-й сотни есаула Негодкова и 6-й сотни хорунжего Кулеша 1-го Волгского казачьего полка у посада Савин и с. Чулчицы на австрийскую пехоту для спасения нашей пехоты. Наступление задержано, но сотни понесли большие потери. Убит хорунжий Кулеш»[146].

Мы упоминали об этой атаке ранее. Вспомним чуть подробнее.

Завершалась Люблин-Холмская операция, и войска Северо-Западного фронта вели ожесточенные арьергардные бои с германскими 11-й и Бугской и австрийскими 1-й и 4-й армиями.

В час ночи 22 июля германская пехота у дер. Чулчице прорвалась на стыке двух дивизий 14-го армейского корпуса — между частями 71-го пехотного Белевского полка 18-й пехотной дивизии и 279-го пехотного Лохвицкого полка 70-й пехотной дивизии. 71-й полк отступил к дер. Сайгаце — ив прорыв устремилась германская пехота. 279-й полк также готовился отходить, что ставило в тяжелое положение штаб, батареи и тылы корпуса.

Командующий 2-й Сводной казачьей дивизией для парирования прорыва противника выдвинул 2 резервные сотни 1-го Волгского казачьего полка.

П. Н. Краснов вспоминал: «2-я и 6-я сотни этого полка ночью на 22 июля 1915 года у посада Савин атаковали в конном строю наступавшую на нас и уже прорвавшую фронт нашей пехоты германскую пехоту, навели на нее панику и порубили батальон германцев. Пали смертью храбрых офицер и казаки.

Помню лунный сумрак, зарево горящей деревни и круглый холм вдали, ярко озаренный огнями пожаров, на котором, как иглы, появились силуэты германцев. Помню противное ощущение свиста и щелканья пуль, которые били по нас спереди и слева. Помню стройную фигуру командира Лохвицкого пехотного полка, подошедшего с полным трагического значения докладом: „Полк дольше держаться не может, мы отходим“.

Я вызвал две сотни Волгцев и 1-й Линейный казачий полк. Через пять минут появились темные фигуры казаков. Они на рыси снимали папахи, крестились, скидывали из-за спины винтовки, готовясь соскочить для пешего боя.

— Одеть винтовки! — крикнул я. — Атака в конном строю…

Ко мне подъехал командир сотни.

— Кого атаковать? — спросил он.

— Строй лаву, — скомандовал я. — 2-я сотня в первую линию, 6-я за нею на триста шагов. Направление — на круглый холм…

Есаул Негодков получил приказ: лавой атаковать наступающую пехоту противника; левый фланг — направление вдоль горящей деревни, правый — на вершину ярко освещенной пожаром Лысой горы.

Идти двумя лавами, впереди 2-я сотня, за ней 6-я. Направление — на холм. Погромче гикать.

— Как местность? Проходима? Болот и канав нет?

— Совершенно проходима…