Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV. 2000-2016

С одной стороны, Путин может и не понимать в полной мере, как устроен глобальный экономический порядок, но он осознает, что изменить его он не в состоянии. Это в ООН Россия обладает правом вето, а если кто позарится на ее богатства или суверенитет, тех можно припугнуть ядерным оружием. В экономике такого «ядерного оружия» у нас нет. Все наши валютные резервы — это приблизительно 10 % среднедневного оборота мировых валютных рынков: если продать их все «назло дяде Сэму», рынки полихорадит, быть может, с неделю, но вряд ли дольше. Нефтяной и газовый кран мы не перекроем (не перекрыли ни Европе, ни, заметьте, даже ненавистной Турции), потому что в таком случае первыми задохнемся сами. Поэтому менять «правила игры» в экономическом мире мы не можем: как ни ненавидят изборцы МВФ или ВТО, мы в них вступили и выходить вряд ли соберемся. Чтобы иметь иную позицию, надо сначала экономически вырасти, а в борьбе расти не получается. Так что тут очевидный замкнутый круг.

С другой стороны, Путин и его друзья живут если и не в «другой реальности», то в ином измерении. Формально президент имеет в собственности две старые «Волги», гараж, гаражное место и прицеп «Скиф»; но при этом десятки друзей этого бедного и честного человека стали долларовыми миллиардерами, не обладая никакими иными достоинствами, кроме истории общения с ним. Нет сомнения, это означает только одно: если «команда Путина» ориентирована на накопление состояний, сам он также не может быть к этому равнодушен. А если так, то ни экономическое разрушение страны «по мотивам творчества» изборцев. ни полный разрыв отношений с остальным миром, где, как раз за разом выясняется, и накапливаются (пусть даже записанные на подставных лиц) богатства наших «профессиональных патриотов», не являются пока его целью. И это означает, что изборцы все же обречены проиграть «битву за Путина».

Между тем Путин, в отличие от России, не вечен. Все властители страны рано или поздно уходили, и нынешний ее лидер не станет исключением. Россия, напротив, имела долгую историю, которая не прекратится с уходом любого из ее правителей. Именно поэтому нет сегодня ничего важнее, чем пытаться понять, откуда у страны такое устойчивое желание не признавать правил, не видеть современных экономических реалий, не считаться с фактами, а жить в придуманном ее идеологами мире иллюзий (последнее не пришло с Путиным, а унаследовано от советской и имперской России).

На мой взгляд, это желание является оборотной стороной неуверенности в собственных силах. Не помню, кто именно из политиков сказал, что самыми успешными нациями являются те, что обладают самой короткой исторической памятью, но он был, на мой взгляд, прав. Если задачей стоит изменение настоящего, нельзя ориентироваться на прошлое, нельзя оправдываться цитатами из классиков или вспоминать о подвигах предков. Надо думать о будущем и быть готовым жить и бороться в этих новых условиях. Проблема же изборцев заключается в том, что они вечно находят ориентиры в истории — которая, замечу, в России часто бывала такой, в которую никак не хотелось бы вернуться. Тем же, кто реально заботится о судьбах страны, а не своих умозрительных идей, нужно вглядываться в будущее, а не в прошлое; не изучать советский опыт и не оценивать мимику и жесты Путина в ходе его очередного выступления, а формировать реалистическую повестку дня для новой России — для страны, которая продолжит жить, даже когда Путин уйдет. И нужно быть уверенным, что у них все получится лучше, чем получается у нынешней политической верхушки.

Глава 15

ПОСЛЕ ПУТИНА

Часть первая

ИСТОРИЯ КАК СОЮЗНИК

Думаю, после всего сказанного едва ли нам с читателем есть смысл возвращаться к изборцам. И к Путину, честно говоря, тоже. Как выяснилось, мы с ними живем в разных измерениях реальности. В их реальности Россия-это каким-то образом «неправильно» расчлененная в 1991 году постимперская держава, которую любой ценой следует восстановить в ее прежнем статусе. Ошиблась, видите ли, история, и они хотят ее приговор оспорить. Реванша хотят, одним словом. А наша реальность — это деградирующая, мракобесная страна, и мы пытаемся ее спасти от окончательной деградации, которую обещает их спор с историей или, если хотите, с экономической постисторией (по Иноземцеву и Фукуяме).

ОНИ исходят из постулата одного из своих грандов Павла Святенкова, что «наша страна является лишь окровавленным обрубком СССР», МЫ-из постулата Георгия Федотова, что «потеря империи есть нравственное очищение, освобождение русской культуры от страшного бремени, искажающего ее духовный облик». МЫ знаем, что точно так же, как Россия, расчленены были в XX веке и все западные империи — и ни одну из них не мучают фантомные боли, ни одна не добивается РЕВАНША. ОНИ отвечают устами Александра Проханова, что Запад нам не указ, ибо «когда мы говорим Россия, мы говорим империя». Нет у нас общего языка. Как у двух разных народов в одной стране.

П. В. Святенков