Русская литература от олдового Нестора до нестарых Олди. Часть 1. Древнерусская и XVIII век

Мы с вами о всяких страстях наговорились, а теперь поговорим о страстях другого рода. Я недаром упорно сравниваю «Домострой» с «Книгой о вкусной и здоровой пище», потому что я-то сама человек, воспитанный в традиционной русской семье, то есть битый-перебитый, и эти пассажи про то, как надо бить ребенка, я воспринимала, будучи студенткой, абсолютно спокойно. Для меня в восьмидесятые годы факт битого ребенка – это была абсолютнейшая норма жизни. И вот когда я первокурсницей – до сих пор помню этот день! – села читать «Домострой», я ожидала увидеть там какие-то описания зверств. Ну, прочла то, что вам цитировала. Ничего особенного, всё как дома. А шокировало меня там совершенно другое. Это был 1988 год. Вы помните, что творилось на наших прилавках в восемьдесят восьмом году? Это было время, когда мы стремительно переходили от советского дефицита к жути девяностых. Когда уже возникали очереди на несколько часов за обычными продуктами. Понятие «достать» было абсолютнейшей нормой жизни. Мои одногруппницы в университете начинали рассказывать анекдоты про бутерброд с хлебом. Впереди были анекдоты про «Взвесьте мне килограмм еды. – Приносите, взвешу». И вот в это время я читала «Домострой». Буквально следующее: «А еду мясную и рыбную, и всякие пироги, и всякие блины, и всякие каши, и кисели, всякие блюда печь и варить, – все бы сама хозяйка сама умела, чтобы всех слуг научить всему, что знает». И так далее все, как это надо учить делать: «

А с Семенова дня купит яловую телку или что нужно, но не сразу, а выждав, когда подешевле станет – тогда ты побольше и купишь. Мясо про запас засоли и провяль, а потрохом семья всю осень сыта. На коже да на сале половину денег вернешь, да еще и сала для себя натопишь, запасешься жиром. А потроха, головы, уши, губы, височные кости и мозг, кишки, осердье, копыта, ноги, печень, почки женки обработают да кашею жирной со шкварками начинят – а каша была бы овсяная, гречневая да ячневая, да всякая, какую захочешь». И так далее. «Свиней, выращенных дома, забивай осенью и туши про запас

…» У вас тут уже желудки урчат, я не буду продолжать цитату. На сытый желудок сами почитайте. В конце восьмидесятых годов читать про это немыслимое гастрономическое изобилие никаких нервов не хватало. И в моем сознании «Домострой» – это книга о том, как много и вкусно жрали на Руси.

И заметьте, что такое «Книга о вкусной и здоровой пище»? Там же чуть ли не каперсы упоминаются. Мы, конечно, в итоге смогли купить каперсы и поняли, что они по вкусу похожи на оливки, только без косточек, и нам не нужны. И зря, пожалуй, эта соленая ерунда была таким предметом вдохновенных грез, но когда в пятидесятые годы в рецепте упоминаются каперсы, то это производило соответствующее впечатление. То есть надо понимать, что «Домострой» в его гастрономической части, равно как и «Книга о вкусной и здоровой пище», это некая социальная утопия. «Домострой» – он весь социальная утопия. Он описывает идеальную семью, как она должна быть и жить. Да, наверное, какое-то количество людей в России могли жить на материальном уровне, описанном в «Домострое». «Домострой» несколько более реалистичен в этом плане. «Книга о вкусной и здоровой пище» – это чистейшей воды утопия, потому что там, где еда с каперсами, там хозяйка не готовила.

Еще один момент. Я вам десять раз произнесла слово «утопия» применительно к русскому тексту XVI века. Да, этот утопический идеал весьма деспотичен. Но если вы помните историю, то XVI век – это, собственно, «Утопия», которая книга Томаса Мора, а еще это Кампанелла и другие утописты. И если вы откроете их тексты, то ой. Они от антиутопий отличаются только идиллическим настроем, а так… мы примерно это проходили сегодня в «Повести о Дракуле». Ну или в «Домострое».

Это очень интересное явление – утопическая мысль на Руси. То, что XVI век был веком утопий, хотя контакты между Русью и Европой были минимальны.

Итак, мы вернулись к политике, и у нас снова Дракула. Но Дракула уже не фантазийный, а несколько более реальный.