Русская литература XIX века. 1801-1850: учебное пособие

Обратим здесь внимание только на один аспект затронутой проблемы. Роман – традиционно, с древнейших времен – вид эпического искусства. Определяющим, ведущим в нём выступает момент объективного художественного исследования. В «Евгении Онегине» (действительно – разница большая!) важную роль играет также начало субъективное, личное. В нём постоянно ощущается присутствие Пушкина в качестве участника описываемых событий. В романе отразились вкусы, симпатии, привязанности поэта. Известны его отношения к театру и актёрам, оценки различных литературных произведений и писателей. Нередко Пушкин, отойдя от основной сюжетной линии произведения, в многочисленных отступлениях рассказывает о своей жизни и своём творчестве. Определение жанра романа как свободного, данное самим поэтом, удачно характеризует его художественное своеобразие.

Необычность повествования – в открытой связи автора со своими персонажами. Он внимательно следит за ними, удивляется их поступкам, комментирует и оценивает их суждения:

Письмо Татьяны предо мною;Его я свято берегу,Читаю с тайною тоскоюИ начитаться не могу.

Поэт признается: «Я так люблю Татьяну милую мою». Ему нравятся её скромность, чистота души, сила чувства, искренность. Татьяна любила природу, любила читать, была мечтательна и задумчива. Это – милый поэтический образ русской девушки. Онегин поразил её воображение: он был так не похож на молодых помещиков, окружавших Татьяну, – «пора пришла, она влюбилась». Письмо Татьяны Онегину – одна из самых задушевных и прелестных страниц русской поэзии. Оценка героини, её место указаны самим Пушкиным: «Татьяны милый идеал». По сию пору, не уменьшаясь, но возрастая, нравственный авторитет Татьяны является непререкаемым. Чистота её облика, глубина её чувства неизменно привлекают симпатии читателей. Воспитательное влияние образа открывается с помощью слов Пушкина: «Цель художества есть идеал, а не нравоучение».

Композиционное значение образа Татьяны в том, что без сопоставления с ним не может быть понята эволюция Онегина.

Своеобразие жанра сказалось и в языке романа. Он полон иронии – от доброй, еле заметной улыбки до язвительного сарказма. Люди, лишённые чувства юмора, вряд ли смогут правильно оценить многие ситуации и характеры в произведении.

Онегин, добрый мой приятель,Родился на брегах Невы,Где, может быть, родились вы

Или блистали, мой читатель;Там некогда гулял и я:Но вреден север для меня, —

писал Пушкин в первой главе. Ирония в словах «Вреден север для меня» призвана замаскировать намёк на южную ссылку поэта. Именно к этим словам Пушкиным было, на всякий случай, сделано примечание: «Писано в Бессарабии».

Только непониманием пушкинской иронии можно объяснить те суждения критиков о Ленском, в которых он представал карикатурой на поэтов-романтиков, оторванных от жизни. Пушкин действительно посмеивается над юным поэтом, который «пел поблеклый жизни цвет без малого в осьмнадцать лет». Можно вспомнить также строфы 37–39 в главе шестой, в которых Пушкин описывает возможную судьбу Ленского, останься он жив. Конечно же, ирония здесь несомненна. Но где же карикатура? Да и мог ли Пушкин издеваться над тем, чем еще вчера жил сам, чем жили его друзья, поэты-романтики Дельвиг, Вяземский, Козлов и другие?

Отношение Пушкина к Ленскому довольно сложно. Вообще однозначные оценки персонажей и ситуаций романа чреваты ошибками. И особая осторожность нужна в суждениях о главном герое. Недаром Пушкин решительно вступил в полемику с критиками ещё до окончания романа, причем в ряде случаев – прямо на его страницах. Так, предупреждая возможность слияния в сознании читателей и критиков автора и героя, что нередко встречалось в предшествующей романтической литературе, Пушкин писал в конце первой главы романа:

Всегда я рад заметить разностьМежду Онегиным и мной,Чтобы насмешливый читательИли какой-нибудь издательЗамысловатой клеветы,Сличая здесь мои черты,

Не повторял потом безбожно,Что намарал я свой портрет,Как Байрон, гордости поэт,Как будто нам уж невозможноПисать поэмы о другом,Как только о себе самом.