Русская литературная усадьба

Я помню ясный чистый пруд;Под сению берез ветвистых,

Средь мирных вод его три острова цветут;Светлея нивами меж рощ своих волнистых,За ним встает гора, пред ним в кустах шумит

И брызжет мельница. Деревня, луг широкой,А там счастливый дом… туда душа летит,

Там не хладел бы я и в старости глубокой!

Обосновавшись в Муранове, Баратынский всерьез занялся подъемом благосостояния своего семейного клана. В 1837 году сестра его жены вышла замуж за товарища Баратынского по военной службе Н. В. Путяту. Молодожены жили в Петербурге и полностью доверили управление Мурановом поэту, который ставил своего друга в известность обо всех предпринимаемых шагах. Его письма полны деловыми расчетами. Трудно поверить, что они вылились из-под пера задумчивого элегика. Занимаясь хозяйством, Баратынский ощущал себя в собственной стихии. Его деловые письма представляют собой увлекательное чтение, несмотря на прозаичность их тематики. Он пишет Н. В. Путяте в сентябре — ноябре 1841 года: «Долго думал я о сбыте нашего мурановского леса, о причинах, по которым он и за среднюю цену не продается, и нашел главные две: 1-е, что купцы так часто у беспорядочных дворян имеют случай покупать лесные дачи почти задаром, что им весьма мало льстит покупка, представляющая только 20 обыкновенных процентов; 2-е, боязнь ошибиться самим в настоящей ценности леса неровного, неправильно рубленного и проч. Из этого я на первый случай заключил, что должно хотя несколько десятин свести самому хозяину и постараться сбыть бревнами и дровами. Наконец вспомнил, что в Финляндии видел пильную мельницу… Когда же я вычислил баснословную выгоду, которую нам может принести устроение подобной мельницы, я ухватился за мысль и тотчас принялся за дело… Ты видишь, какой ничтожный капитал нужен для самых блестящих результатов!.. Главное: трудно сбыть товар, которого цена неопределенна как лес на корню. Когда он обратится в доски, в дрова, продашь дешево, но продашь как хлеб; а лес после хлеба первая необходимость»[99].

Как и следовало ожидать, первоначальные расчеты потребовали корректив, но они вовсе не охладили пыла Баратынского. В феврале следующего года он вновь пишет длинное письмо Путяте: «В первой смете моей, как ты, вероятно, ожидал, я значительно ошибся, не так, однако ж, чтобы раскаяться в предпринятом… Машину неделю назад пробовали начерно, т. е. на один готовый постав и без пил, чтобы испробовать тяжесть. На 8-ми лошадях, новая, не обтертая, она пошла хорошо и даже слишком. Лошади привели ее в первое движение с большим напряжением, но вдруг, почувствовав облегчение от действия махового колеса, понесли, все затрещало, и мужики наши разбежались в страхе»[100]

. Затея с пильной мельницей не оправдала себя; машина часто ломалась и приносила одни убытки. Их покрывал доход от кирпичного завода. Но торговля лесом шла бойко, поскольку в округе одновременно строилось около десяти усадеб.

В последний период творчества Баратынского Мураново становится одной из его главных тем. В 1842 году он выпустил свой итоговый сборник «Сумерки». По семейному преданию, уже в самом названии скрыт намек на Мураново. Конечно, «сумерки» — прежде всего закат жизни поэта, но так называлась и одна из аллей в его усадьбе. В августе 1842 года Баратынский писал своему старому другу Плетневу: «Обстоятельства удерживают меня теперь в небольшой деревне, где я строю, сажу деревья, сею, не без удовольствия, не без любви к этим мирным занятиям и к прекрасной окружающей меня природе»[101].

Баратынский умер вдали от Муранова. Он скоропостижно скончался в Неаполе 29 июня 1844 года во время своего единственного заграничного путешествия. Эта смерть как бы подвела черту под первой главой литературной истории Муранова. Вдова сюда уже не вернулась. С Баратынским окончательно ушла в прошлое пушкинская эпоха. В дальнейшем судьба этой усадьбы будет тесно переплетена с судьбой соседнего Абрамцева.

Как уже сказано, младшая сестра Анастасии Львовны Баратынской Софья в 1837 году вышла замуж за одного из ближайших друзей поэта Николая Васильевича Путяту. Этой дружбе насчитывалось уже почти двадцать лет. Баратынский и Путята вместе служили в Отдельном Финляндском корпусе, правда, Баратынский рядовым, а Путята — адъютантом генерала А. А. Закревского, корпусного командира. Но неравенство обстоятельств не помешало быстрому сближению молодых людей. Их притягивали друг к другу и общие интересы. Путята в последние годы жизни исполнял обязанности председателя «Общества любителей российской словесности» при Московском университете (с 1866 по 1872 год). Через Баратынского Путята познакомился с Пушкиным; впоследствии он составил короткие, но яркие и подробные воспоминания о своих друзьях-поэтах.