«Русская Правда»: проблемы происхождения и изучения памятника права. Правопонимание и правовое регулирование в истории России (К 1000-летию появления писаного права на Руси)

«Русская Правда» являлась руководством для всех судов, в том числе, церковных. Указанный документ содержал не только нормы права, но и процесса, которые регламентировали порядок поведения судебных заседаний, содержания преступников, исполнения приговора. В уголовном процессе сохранялся сословный принцип. Так, например, более знатные граждане, имели привилегии, в том числе, и по условиям содержания в местах заключения.

«Русская Правда» впервые ввела для расследования преступлений и назначения наказаний жесткий порядок, согласно которому существовал следственно-розыскной процесс – «розыск» и судебно-обвинительный процесс – «суд». Суд соединял в себе процедуры расследования и разрешения гражданских и уголовных дел без распределения по категориям и характеру вреда. В ряде случаев было позволительно «чинить расправу» на месте без применения процессуальных процедур.

Критерием разделения розыскного и обвинительного процессов являлись фактические обстоятельства обнаружения общественно опасного деяния. При этом в расчет не принимались ни общественная опасность деяния, ни тяжесть последствий, ни личность потерпевшего.

Однако, как правило, чаще всего розыск применялся в отношении тех лиц, для которых преступная деятельность была профессией – так называемых лихих людей.

Наказания за многие преступления были определены в виде штрафов.

Самого термина «потерпевший» еще не существовало, вместе с тем российский публицист В.Н. Сторожев, осуществляя перевод ст. 44 «Русской Правды» по Троицкому списку, толкует ее таким образом: «Если покраденное окажется налицо, то потерпевший возьмет свое, да взыщет еще с каждого вора по полугривне за лето», – тогда как в первоисточнике указано: «А у него же погиб, то оже будет лице, лице поиметь, а за лето возьметь по полугривне»[46].

Советский историк Б.Б. Кафен-гауз в краткой редакции текста по академическому списку ст. 2 переводит третьим способом: «Если потерпевший не может мстить за себя, то пусть возьмет с виновного три гривны и сверх того плату лекарю», хотя дословно это отражено следующим образом: «оже ли себе не можеть мьстити, то взяти ему за обиду три гривны, а летезю мьзда»[47]. Как видим, слово «потерпевший» настолько прочно утвердилось в теории и практике уголовного процесса, что невозможно представить себе его отсутствие в законах даже такого далекого времени. Представляется, что более точное следование аутентичной терминологии могло бы способствовать более детальному пониманию правотворческой и правоприменительной деятельности наших предшественников.

Из одного и того же правонарушения могло быть сформировано как гражданское, так и уголовное дело, сходные обстоятельства обнаружения преступления могли быть предметом розыскного или обвинительного процесса. Именно с того времени ведутся дискуссии о сходстве и различии уголовного и гражданского процессов в области компенсации вреда, причиненного преступлением.

Статья 1 «Русской Правды» разрешала кровную месть. Но если родственник не мстил, в его пользу взыскивалась денежная сумма[48]. Статью 12 «Русской Правды» можно истолковать как основание для возмещения морального вреда потерпевшему: «Если кто поедет на чужом коне без спросу, пусть уплатит три гривны»[49]

. Впоследствии, после отмены кровной мести были расширены права потерпевшего. Теперь пострадавший помимо возврата похищенного взыскивал с каждого вора по полугривне за лето, т. е. за 1 год. При этом ст. 45 «Русской Правды» предусматривала расценки конфискации в зависимости от того, что было похищено, по которым князь затем выплачивал из конфискованного размер нанесенного вреда потерпевшему[50].

Для того, чтобы потерпевшие или их представители могли получить компенсацию, община, в которой проживал преступник, вскладчину с виновным платила «дикую (повальную) виру» в 40 гривен[51]. В «Русской Правде» вводились такие категории возмещения вреда, причиненного преступлением, как «вира» – уголовный штраф, «урок» – вознаграждение потерпевшего, «отдача на поток» – тотальная распродажа имущества преступника. При любых обстоятельствах семье преступника оставлялась некая доля имущества для жизни, что является проявлением принципа гуманизма. Вместе с тем, если было совершено убийство и преступник не проявлял намерения компенсировать этот вред родственникам убитого, то преступника запрещалось выдавать на расправу в целях удовлетворения желания родных отомстить, но предписывалось казнить без промедления.