Русская Православная Церковь и Л. Н. Толстой. Конфликт глазами современников

B. Г. Чертков не постеснялся опубликовывать столь фантастический вариант истории завещания, прекрасно зная, что здравствующая A. Л. Толстая будет читать эти строки с большим недоумением.

Таким образом, в конце 1909 г. А. Л. Толстая, которой, заметим, в это время было только 25 лет, была готова совершить, как она полагала, подвиг по спасению сочинений своего отца: литературное наследие Л. Н. Толстого должно стать всеобщим достоянием.

Однако скоро стало ясно, что реальная подкладка этой истории гораздо прозаичнее. На основании выводов, сделанных сотрудницей ГМТ Ю. Д. Юдовкер, можно констатировать, что уже к середине 1912 г. нужно отнести начало осложнений между А. Л. Толстой и В. Г. Чертковым[883]. Эти отношения, если судить по письму сотрудника Черткова К. С. Шохор-Троцкого А. Л. Толстой, в июле 1913 г. уже вступили в очень острую фазу[884]. Приблизительно в конце 1913 г. А. Л. Толстая пишет Черткову гневное письмо, в котором откровенно обвиняет своего бывшего союзника в предательстве интересов писателя[885]

.

В начале 1914 г. Чертков и А. Л. Толстая снова перешли на «вы» по требованию последней – младшая дочь Л. Н. Толстого, очевидно, перестает доверять лучшему другу своего отца[886]. 20 января 1914 г. она пишет большое письмо В. Черткову, объясняя ему, что ее понимание того, кому именно и как Толстой поручил исполнение своей воли, совершенно расходится с пониманием Черткова: «…мы, исполнители воли Толстого, совершенно разошлись во взглядах на это дело». Далее в письме А. Л. Толстая подчеркивает, что считает деньги великим злом, так всегда смотрел на это и ее отец, поэтому «не следует думать о том, чтобы выколачивать из самых сокровенных мыслей Льва Николаевича, из его “святого святых” побольше денег, помещая эти сокровенные святые мысли в сомнительных журналах или газетах, торгуясь с издателями их, кто даст больше»[887]. В цитируемом письме, видимо, в первый раз А. Л. Толстая высказывает предположение, что, вопреки своим ожиданиям, была в истории завещания не активным, а вторичным, подставным лицом. И именно после этого письма В. Г. Чертков начинает настаивать на том, что право распределения прибыли принадлежит исключительно ему, а А. Л. Толстая в истории с завещанием должна играть совершенно подчиненную роль. Здесь следует иметь в виду то обстоятельство, что именно в это время Чертков лишился материальной поддержки своей матери.

5 апреля 1914 г. А. Л. Толстая записывает в своем дневнике (во время пребывания во Франции): «После завтрака я отвечала Ч[ерткову] на его длинное письмо. Не могу сдержаться и пишу зло. Я не могу сдержаться главным образом потому, что все его письмо пропитано фарисейством. Говоря о доброжелательстве и уважении, он не может сдержаться от ненависти и презрения, которые, ловко замаскированные, проглядывают в каждой его витиеватой фразе. Говоря об откровенности, он весь погряз в иезуитстве и фарисействе»[888]. На следующий день – новая запись в дневнике: «Сегодня утром перечла письмо Ч[ерткову]. Снова и еще более прежнего оно поразило своим фарисейством. Мой ответ неудовлетворителен. Отложила до России … Я знаю, что это гадко, но у меня такое чувство: за что они меня мучают, даже здесь, куда уехала от всего, что издергало всю душу, все нервы там, в России? Ну, ничего! … Как иногда хочется покоя. Чтобы никого не было, только природа. А главное, не было бы фонда, Ч[ерткова], старушки Дмитриевой, Муравьева, крестьян – ничего. Было бы то, что отец написал, говорил, а провалилось бы то, что налипло вокруг его имени»[889].

В 1914 г. отношения между А. Л. Толстой и В. Г. Чертковым осложняются настолько, что возникла необходимость протоколировать их встречи[890]

.

В задачи данной работы не входит прослеживать жизнь и правозащитную деятельность В. Г. Черткова после революции 1917 г.[891], однако в связи с вопросом о завещании Л. Н. Толстого следует сказать еще несколько слов.

Эта дискуссия затянулась на очень долгий срок и была продолжена после революции 1917 г., когда для ее участников наступил момент самоопределения – сотрудничать или нет с большевиками. Нужно заметить, что до весны 1919 г. В. Г. Чертков был известен как смелый обличитель новой власти, называвший большевиков врагами всего русского народа, наподобие воров и убийц, и утверждавший, что народ их ненавидит[892]. В 1919 г., в день первого ареста А. Л. Толстой, В. Г. Чертков на правах друга и последователя Л. Н. Толстого обратился с письмом к Ф. Э. Дзержинскому с просьбой о ее освобождении, указывая, между прочим, на ее слабое здоровье и опасность заключения[893], и А. Л. Толстая в этот раз была действительно освобождена.