Русская рулетка. Немецкие деньги для русской революции

Бесплодным спорам в Брест-Литовске не видно конца. Самое сильное и неуступчивое давление исходит от германской промышленности. В «Ходатайстве относительно пожеланий черной металлургии по заключению мира с Россией» при подготовке к Брест-Литовску уже 13 декабря 1917 г. еще раз перечисляются все требования германской индустрии 1914 г. по конечным военным целям: вновь предъявлены требования на угольные и железорудные месторождения на Украине и на Кавказе. Германская торговая палата требует, чтобы Россия после отделения в результате аннексии Польши, Финляндии и прибалтийских стран, «была превращена в объект для эксплуатации путем навязывания соответствующих экономических договоров».

Концерн Тиссена и Объединение германских чугуно- и сталепромышленников указывают в сочельник 1917 г. у вновь назначенного вице-канцлера Карла Гельфериха на высококачественную руду Кривого Рога и для обоснования своих требований сетуют на снижение импорта железной руды из Швеции и Испании. Для транспортировки руды германские промышленные круги требуют предусмотреть при заключении сепаратного мира с Россией даже перешивку необходимых железнодорожных магистралей до ширины, установленной в Германии. Они думают обо всем. 2 января 1918 г. тяжелая и легкая промышленность, а также торговля осаждают рейхсканцлера сразу многими ходатайствами о том, что в мирный договор с Россией необходимо включить положения, которые бы не только обеспечили доступ к российским источникам сырья, но и полностью исключили англо-американскую конкуренцию и открыли российский рынок для неограниченного проникновения германского капитала.

Когда после бесконечных споров переговоры в Брест-Литовске, казалось, вновь застывают на мертвой точке, по предварительной договоренности с Кюльманом наступает очередь «кулачного удара генерала», о котором так часто упоминалось впоследствии. Людендорф предварительно дал германскому генералу с Восточного фронта Гофману, начальнику Генерального штаба Верховного командования на Востоке, четкие директивы по жесткой стратегии переговоров с русскими в Брест-Литовске: основой остается старая линия германской аннексионистской политики 1914 г. Подкрепленный и подстрахованный таким способом своим высшим военным шефом, генерал-майор Гофман открыто выкладывает «германскую карту» на стол переговоров. 18 января он демонстрирует русским карту Восточной Европы, где начерчена линия, ограничивающая те территории, которые русские должны «уступить», если не хотят рисковать возобновлением войны с Германией. Это воспринимается всеми присутствующими как удар кулаком по столу. Вдобавок к странам, упомянутым уже в декабре, теперь еще указано, что русские должны очистить Лифляндию и Эстляндию! Троцкий реагирует соответственно и объявляет, что он и его делегация должны сначала поехать назад в Петроград для дальнейших консультаций.

Тут революционеры в Петрограде попадают в неизбежный цейтнот при принятии, пожалуй, самого важного решения со времени революции: либо сохранить революцию в урезанном остатке России и принять этот германский мирный диктат, либо покончить с еще продолжающимся перемирием и продолжить войну с немцами. Ленин совершенно ясно осознает, что продолжение боевых действий при сложившемся положении было бы бесперспективным делом. Народ устал от войны и ждет исполнения лозунга большевиков «мира и хлеба». Троцкий, Бухарин и другие выступают за сопротивление германскому государственному руководству. Ленину с большим трудом удается утвердить предложенную тогда Троцким компромиссную линию с ее знаменитой формулировкой «Ни войны, ни мира» в качестве линии партии и правительства. С этой концепцией Троцкий вновь едет в Брест-Литовск.

Тем временем Кюльман и Чернин также отбывают для новых консультаций соответственно в Берлин и Вену. По двум их столицам тоже курсируют такие понятия, как «всеобщий мир», «сепаратный мир» и «мирный диктат». Людендорф придерживается мнения, что следует начать военное наступление на Петроград и свергнуть большевиков. Войска 8-го германского армейского корпуса, размещенные в прибалтийских провинциях, получают секретный приказ подготовиться к наступлению в направлении Ревель — Петроград.

Ничто не может лучше иллюстрировать отчаянную политическую ситуацию, чем сцена, которая разыгрывается в вечерние сумерки 26 января в Брест-Литовске. В серо-угрюмой атмосфере места ведения переговоров части кайзеровско-германских войск выходят на «вечернюю зорю». Во время военно-музыкальной церемонии в честь дня рождения германского кайзера, отмеченного накануне, военный оркестр играет при мерцающем свете ручных факелов, дымящих и чадящих, высоко поднятых стоящими навытяжку солдатами, «Слава Тебе в лавровом победном венце». Мрачная сцена в окружении немецких касок с шишаками больше напоминает конец охоты, «большой сигнал», по которому «укладывается» дичь.