Русская трагедия

– В том, что делать после взятия власти, если революция оказалась успешной. Думаю, что нынешние массы населения, политики и теоретики не столько жаждут свержения существующего строя, сколько боятся, что это произойдет, и тогда придется снова начинать тяжкий путь труда, трудностей, жертв... Вот если бы кто-то даровал это сразу, в готовом виде, без риска, без потерь и т.д., тогда они приняли бы это за милую душу. Еще бы не принять: гарантированная работа, образование, медицинское обслуживание, пенсия и все такое прочее. Кто же от этого откажется?! Но сражаться за это?! Строгости терпеть?! Рисковать?! Жертвовать?! Нет, лучше уж так перебьемся.

– Усталость от исторической миссии.

– Да. И знание того, во что она обходится. Плюс к тому – радость освобождения от нее и страх ее повторения. К тому же миллионы россиян что-то выгадали от краха коммунизма. Они не хотят никакой революции. Они свое не упустят без боя.

– Мы живем в эпоху, когда приходится ломать привычные представления обо всех общественных явлениях. Первый колоссальный сюрприз на этот счет нам преподнесла холодная война. Она без выстрелов и бомб причинила ущерб нашей стране, в десятки раз превосходящий ущерб от «горячей» войны 1941—1945 годов. Другой сюрприз – советская контрреволюция 1991—1993 годов. Число выстрелов и жертв в ней оказалось ничтожно малым в сравнении с ее колоссальными последствиями. Так почему бы не допустить возможность такого же «холодного» революционного восстания?!

– «Холодная революция» есть лишь другое название парламентского пути. Если даже все сто процентов Думы и сам президент будут членами КПРФ, они не решатся пойти на реставрацию советского социального строя.

– Почему?

– Нет веры в успех. А рискнуть побоятся – побоятся потерять то, что они приобрели благодаря разгрому советского строя. И вообще эпоха социальных переворотов прошла. По всей вероятности насовсем.

– Почему вы так думаете?

– Во-первых, на планете не осталось более или менее значительных регионов, в которых могли бы вызреть идеи и силы для социальной революции, не замеченные Западом. Запад способен пресечь их в зародыше. Во-вторых, человечество достигло таких размеров и такого состояния, что в рамках его невозможна сила, способная на социальный переворот. А внешней силы нет; инопланетяне – сказка для идиотов. Конечно, возможны какие-то мировые катастрофы, в результате которых человечество будет отброшено на много веков назад. И тогда возможно наступление эпохи социальных революций. Но это лишь абстрактная возможность.

– А Китай? Арабский мир?

– Если даже допустить, что Китай побеждает Запад и навязывает западным странам коммунизм, это не есть путь социальной революции.

– Значит, тот факт, что Запад навязал нам посткоммунистическую систему, не есть социальная революция?

– Это была, как верно утверждает Критик, диверсионная операция холодной войны. Этому перевороту придали видимость народного восстания, не более того. И, в-третьих, почти все, что в идеях революционеров практически реализуемо, реализуется и без них. Они стали исторически излишними.

– Что же остается?

– Собирать и сохранять своих.

– Новая партия?

– Что вы! В стране сейчас более двух тысяч политических партий, общественно-политических движений и организаций. Еще одна партия ничего не меняет.

– Что-то вроде масонской ложи?

– Нет, это не русское дело. И ложей немедленно завладеют чужие. А нам нужно собирать, повторяю, своих и только своих.

– Так что же это такое?!

– Трудно выразить словами. Свои – это не просто единомышленники. И даже не обязательно единомышленники. Свои могут быть врагами. Это некое родство, которое рационально не объяснишь.

– Догадываюсь! Вы имеете в виду что-то вроде мафии.

– Верно! Надо создавать национальную русскую социально-политическую мафию. Между прочим, наш партийный аппарат эволюционировал в направлении к организации мафиозного типа.

Сложилось множество мафиозных групп. Но русская мафия как целое сложиться не успела. Помешали. Искусственно разрушили партийный аппарат изнутри.

– Речь идет не о преступной, а о социально-политической мафии. Такая мафия должна, очевидно, иметь опору в обществе. Из кого-то она должна вербоваться. Среди какой-то массы людей должна работать. Какой?

– Думаю, это очевидно: все те люди, которые живут за счет своего труда, получают заработную плату и не имеют других источников дохода, в своем жизненном уровне зависят от состояния общества в целом. Число таких людей огромно. Оно растет. И роль их в обществе растет. Это государственные служащие, офицеры армии, научные работники и профессура, студенты и др. Они разбросаны по всем сферам общества, разъединены. Мафия, о которой я говорю, должна их объединить.

– Но кто-то должен начать создание такой мафии. Кто?

– Я для этого слишком маленькая сошка. Тут должны вступить в дело крупные фигуры, с большим весом в политике и со средствами. Тут большие деньги нужны.

– Такое возможно лишь на уровне высшей власти.

– Похоже, что так.

– И к чему же такая мафия поведет массы, на которые она будет опираться и с которыми будет работать? К революции?