Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы.

Анализ законов о ликвидации «германского» землевладения тогда же показал, что они «существенно подрывают коренные устои нашего гражданского права». Во-первых, оценка отбираемого имущества была предоставлена «безграничному усмотрению» Крестьянского банка, без судебной гарантии интересам прежнего владельца и третьих лиц. Во-вторых, был отменен принцип немедленной уплаты (вместо него — выплата по 4,5% в течение 25 лет). В-третьих, владелец получал за отобранное имущество не деньги, а «именные билеты» Крестьянского банка, реализовать которые не было возможности (владельцы не имели права этими бумагами расплачиваться, завещать их или вообще кому-либо передавать)^{768}.

[201] Установленный таким образом порядок расчета с бывшим владельцем проясняет, какими воззрениями руководствовалось в 1906 г. правительство, заменяя в формуле о собственности из французской революционной «Декларации» 1789 г. «справедливое и предварительное возмещение» на отечественное «справедливое и приличное вознаграждение».

Совет министров, стараясь придавать подобным операциям видимость чуть ли не коммерческой сделки, плодил юридические фикции. Возникшие в 1915 г. в Совете министров разногласия по вопросу об оформлении мер против нежелательных землевладельцев (меньшинство министров предлагало откровенно проводить «возмездную конфискацию») показывают, что правительство стремилось не создать поводов для истолкования своих действий как «простого отобрания земель… по принудительной оценке», то есть «принудительного отчуждения в чистом его виде». Чтобы не появлялось почвы для жалоб, процедуру было решено обставить как всего лишь «присвоение Крестьянскому банку права преимущественной покупки». Банк будет «приобретать» отбираемые земли «по предложенной за них вольным покупщиком цене или по [цене,] определившейся на торгах». Торговая сделка, и ничего больше: собственник продает по цене, принятой покупателем, просто вместо одного покупателя ему уплатит ту же цену другой (на что тут жаловаться?) — Крестьянский банк. Однако если банк усмотрит, по его понятиям, «явно недобросовестное поднятие цены имуществ при добровольной сделке либо на торгах» — он воспользуется издаваемым законом и возьмет эти земли «по их действительной стоимости», а определять ее будет местное отделение самого же Крестьянского банка.

Для того чтобы вся процедура не выглядела как конфискация, ей был придан, таким образом, вид «добровольной сделки или покупки на торгах». Вообще вся операция вполне по-шишковски именовалась «добровольным отчуждением недвижимого имущества» (примерно как в 1861 г. помещики «добровольно» поступились частью своих земель[202]), а принуждение рассматривалось как ее вторая фаза; она начиналась по истечении отпущенного собственнику на размышление срока (6–10 месяцев)

^{769}.[203]

На местах «правоприменительная практика» на этом не останавливалась, шли в ход «турецкие приемы». Ссылаясь на приказ Верховного главнокомандующего[204], временный генерал-губернатор в Одессе генерал М.И. Эбелов предписал подчиненным ему начальникам губерний не разрешать никаких сделок по продаже немецких земель в частные руки, а «совершенные уже в отношении продажи земель евреям» — отменить^{770}. Тем самым военные власти по своему усмотрению «исправили» уже изданный закон[205]. Со своей стороны Государственный банк «в тех же целях ускорения ликвидации» нежелательного землевладения предложил своим провинциальным отделениям не выдавать колонистам никаких ссуд под хлеб, а земельным банкам — не присуждать никаких льгот по заложенным им землям. В условиях, когда многие из собственников находились на фронте и не имели возможности внести проценты по ссудам, они по этой причине лишались своих земель, а Крестьянский банк стал на крайне выгодных условиях продавать спекулянтам «образцовые во всех отношениях хозяйства в плодороднейших губерниях и благодатном Крыму», писал Раупах.