Русская жизнь-цитаты-июль 2018

Соотнесение с Америкой, единственной мировой сверхдержавой, диалог с ней или вражда с ней- это и легитимация российского лидерства. Вы скажите: но ведь к Путину приезжают Меркель, Макрон и остальные мировые политики. Этого мало для полноценного ощущения державного лидерства. Саммит с американским президентом для российского лидера ( причем, любого) — это и способ удовлетворения собственного тщеславия, и системная потребность, и воспроизводство связи с советским прошлым, которое продолжает определять российскую политику, сохраняя надежды на российско-американский паритет.

Но ведь Кремль, даже находясь в постоянном поиске врага, не хочет конфронтации с Америкой, скажете вы. Конечно, эти ребята не камикадзе. Значит, речь будет идти о попытках найти способ балансирования на грани конфронтации. А лучше ее имитации: фейковая борьба с американским гигантом и одновременно дружеские посиделки с ним в рамках мирового «Концерта». Это филигранная игра. Правда, в последнее время она плохо идет у Кремля.

Кроме того, возникает еще одна проблемка. Ведь Трамп, продолжая линию Обамы, пытается освободить Америку от мировых обязательств и утащить страну в свою раковину. Значит, освобождается место глобального шерифа. Россия в силу своих возможностей и нелюбви окружающего мира уже не может претендовать на эту роль. И кто же может занять место Америки? Только Китай. А тогда всем мало не покажется. Вряд ли эта перспектива может показаться привлекательной и для российской элиты, которая все ищет кого бы лягнуть. Китай не лягнешь.

Так, что Боже, храни Америку!

PS. Ах да, саммит в Хельсинки. Да забудьте о нем.

https://www.facebook.com/ShevtsovaLilia/posts/2108633679393452

Елена Рыковцева:”вот так и будем убеждать себя, что нас любят. Устраивать для иностранцев богатые карнавалы и сами себя за них месяцами хвалить

им ужасно важно нравиться иностранцам. Они готовы угрохать на это дикие деньги, настроить кучу сооружений, которые будут потом пустовать, и на пустое содержание которых будут угроханы еще большие. Они готовы на все, чтобы понравиться. Они хотят нравиться.

Хотя есть же способ куда более дешевый. Вообще бесплатный. Который наоборот сэкономит кучу денег собственному бюджету. Прекратить безобразничать на международной арене. Прекратить агрессивные акции, которые пугают весь мир. И все! И они у вас в кармане. Они нормально к вам относятся, как к нормальным. Но в этом простом способе есть одна проблема. Тогда Россия перестанет нравиться самой себе. Не лезть к соседям, не ввязываться в чужие конфликты — это значит стоять на коленях. Так их учили все последние 18 лет. Но при этом хочется чтобы любили. Поэтому вот так и будем убеждать себя, что нас любят. Устраивать для иностранцев богатые карнавалы и сами себя за них месяцами хвалить. Жизнь короче пошла привычным чередом сеансов самовнушения под присмотром опытных специалистов.

https://www.facebook.com/elena.rykovtseva/posts/832417073627104

https://www.facebook.com/photo.php?fbid=10156600561733112&set=a.61701518111.67479.569213111&type=1&theater

Светлана Комарова:”Мне двадцать три. Старшему из моих учеников шестнадцать. Я его боюсь

Светлана Комарова уже много лет живет в Москве. Успешный бизнес-тренер, хедхантер, карьерный консультант. А в 90-х она восемь лет работала школьной учительницей в глухих дальневосточных деревнях

Лагеря посреди березовых рощ. Умиротворяющие пейзажи из окон тюремных бараков. Заключенные выходили из лагерей и оставались в том же поселке, где жили их охранники. Потомки тех и других живут на одних улицах. Их внуки учатся в одной школе. Теперь я понимаю причину непримиримой вражды между некоторыми семьями местных.

Двадцать пять лет назад дети учились десять лет. После восьмого из школ уходили те, кого не имело смысла учить дальше. Этот класс состоял из них почти целиком. Две трети учеников в лучшем случае попадут в ПТУ. В худшем — сразу на грязную работу и в вечерние школы. Мой класс сложный, дети неуправляемы, в сентябре от них отказался очередной классный руководитель. Директриса говорит, что, может быть, у меня получится с ними договориться. Всего один год. Если за год я их не брошу, в следующем сентябре мне дадут первый класс.

Мне двадцать три. Старшему из моих учеников, Ивану, шестнадцать. Два года в шестом классе, в перспективе — второй год в восьмом. Когда я первый раз вхожу в их класс, он встречает меня взглядом исподлобья. Дальний угол класса, задняя парта, широкоплечий большеголовый парень в грязной одежде со сбитыми руками и ледяными глазами. Я его боюсь.

Мы должны регулярно посещать семьи в воспитательных целях. У меня бездна поводов для визитов к их родителям — половину класса можно оставлять не на второй год, а на пожизненное обучение. Я иду проповедовать важность образования. В первой же семье натыкаюсь на недоумение. Зачем? В леспромхозе работяги получают больше, чем учителя. Я смотрю на пропитое лицо отца семейства, ободранные обои и не знаю, что сказать