Русская жизнь-цитаты-ноябрь-2017

Русские люди категорически не выносят разговоров о гуманизме западного мира, о доброте и человечности там. Сразу же встают в стойку, вспоминают известные им случаи, свидетельствующие об обратном. Причем даже если речь о России при этом вообще не заходит. Все пытаюсь понять, почему эти темы их обижают. Ведь раньше была поговорка: “Везде хорошо, где нас нет”. Теперь общепринятое мнение: “Везде плохо, где нас нет”. И это затронуло даже нескольких близких мне людей, от которых не ожидаешь такого. Вдруг какой-то шип неожиданно вылезает из человека, и даже не знаешь, как реагировать. Замолчать? Так он будет торжествовать, считая, что поразил меня своей безупречной логикой. Начать спорить? Так можно разосраться в конец, вплоть до вычеркивания из записной книжки.

https://www.facebook.com/avmalgin/posts/1506762046075042

RTVI:”Почему Берлин становится домом для новой волны русской эмиграции

Как обживается российский креативный класс в Германии и почему немецкая столица так привлекателен даже для жителей Москвы и Санкт-Петербурга — фрагмент выпуска программы «Новые Итоги» на RTVI.

https://www.youtube.com/watch?v=issEyN2wzF8

Лев Рубинштейн:”без звания «иностранный агент» останутся одни лишь «агенты Кремля» или «агенты ФСБ», да и те при определенных условиях могут быть квалифицированы как «двойные агенты».

И я уверен, что если уж и ставить нормального вменяемого человека перед таким жестким выбором, он несомненно предпочтет «иностранного агента». Не чекистским же агентом ему называться — еще чего не хватало.

Понятие «иностранный агент» звучит ясно, определенно и безусловно негативно только для постсоветского пламенного идиота, выросшего на шпионских книжках и кинофильмах советского производства. Выросшего на них, но так и не выросшего из них…

Иностранец — хоть в кавычках, хоть без них — всегда, во все времена шизофренически раздваивался в глазах соотечественников. Он всегда был опасно подозрительным и бесконечно привлекательным одновременно.

За ним следили, с ним побаивались общаться. Но перед ним и заискивали. На него хотели быть похожими. Молодой человек, пытавшийся следить за модой, считал большой жизненной удачей, если кто-нибудь — особенно если «кем-нибудь» оказывалась симпатичная девушка — принимал его за иностранца.

Для меня на сегодняшний день словосочетание «иностранный агент» звучит скорее нейтрально. Хотя постепенно становится все более заметным и оттенок явного одобрения.

А уже очень скоро, я думаю, эти два слова будут восприниматься однозначно восторженно. Ну, типа, как «герой» или «героиня». Или что-то вроде ордена. Что-то наподобие «Почетного легиона».

Бренд «иностранный агент» скоро будет звучать как знак качества, как гарантия ответственности, надежности и осмысленности.

http://www.inliberty.ru/blog/2662-Ay-lyuli

Дмитрий Ольшанский:”Правильный вопрос через сто лет после 1917 года не —

Почему Россия погибла?

а —

Почему только Россия не просто погибла, но и попала в ад?

…

Генерал в большой фуражке принимал парады и казнил своих врагов, начинались и кончались войны, менялись границы, но аргентинский, турецкий, индийский, иранский, португальский, венгерский, румынский, алжирский или мексиканский хозяин торговал себе в лавочке, копил деньги и жил более-менее обычной жизнью.

И только в России — единственной, повторяю, стране на планете, даже в нацистской Германии этого и близко не было, — не просто отрекся царь, не просто развалилась империя или пришли к власти “плохие жестокие люди”, а было отменено и ликвидировано вообще все.

Вся частная собственность, все деньги, все имущество вплоть до роялей, картин и серебряных ложек, все награды и воинские звания, весь прежний мир вплоть до неправильных строчек в анкете, фотографий с исчезнувшими людьми и отобранной коровы.

Такого в истории не было.

Этого не было ни у каких Робеспьеров, Наполеонов и Кромвелей, разве что у экзотических сект где-то в лесу.

И, кстати, некоторым извинением для проклинаемых ныне героев 1917 года — всех этих оппозиционных монархистов, кадетов и умеренных социалистов — может служить то обстоятельство, что они даже и близко не могли предположить, что такое возможно.

Они — исходя из того исторического опыта, который у них был, — разумно рассуждали, что ни наследник Алексей при регенте Михаиле и главковерхе НикНике, ни Временное правительство, ни даже какой-нибудь Чернов или Чхеидзе — новые советские начальники, — не являются для родины катастрофой.

Никто не поверил бы, что вместо этого придет ИГИЛ, который зачеркнет всю старую цивилизацию как таковую — и только через сорок лет непрерывного “чрезвычайного положения”, примерно к концу пятидесятых годов того века, у этого ИГИЛа образуется какое-то условно человеческое лицо и он разрешит себе условно мирную жизнь.

Это было немыслимо.

Но это произошло.

В России — как и во всех странах так называемой “мировой периферии и полупериферии” — должна была победить банальная хунта.